Отсутствие предохранителя, исключающего контакт бойка с капсюлем до полного выжима спускового крючка, снижало безопасность в обращении с оружием. Из-за этого, для безопасного хранения и ношения практиковалось заряжение барабана только пятью патронами, а незаряженная камора подводилась на линию ствола, чтобы боек не смог случайно ударить по капсюлю.

Однако при этом револьверы Веблей-Скотт отличались высоким качеством, плюс имели некоторое преимущество перед револьверами с откидными барабанами в более быстрой перезарядке. Тем не менее, это преимущество было утрачено с появлением пластинчатых обойм в форме полумесяца и различных «ускорителей заряжания». Британские конструкторы ответили на это модернизацией небольшого количества револьверов Mark V для использования в них патрона.45 ACP совместно с вышеописанными пластинчатыми обоймами.

Mark V зарекомендовал себя надежным и эффективным оружием офицера на поле боя. Офицеры доверяли Webley как проверенному во многих сражениях по всей Британской империи. Но все же, ни вышеописанные, ни более новые модели, как калибра.455, так и.38, не могли конкурировать с быстро набиравшими популярность и вытеснявшими револьверы из вооруженных сил в различных странах мира самозарядными пистолетами.

Такие знаменитые модели, как FN Browning model 1903, Parabellum P.08, Colt M1911 и Steyr M1912 обладали меньшими габаритами и массой, были более удобны и необременительны в ношении, а так же имели более высокую скорострельность, чем любые револьверы того периода. Однако Webley оставались самым массовым и популярным личным оружием офицеров и солдат армии Великобритании во время Первой и Второй мировых воин.

После того, как револьверное личное оружие было вытеснено из Британской армии линейкой пистолетов Browning High-Power, которые производятся во многих странах мира по сей день, значительное их количество попало в руки криминальных элементов в период шестидесятых годов. Данный факт вынудил министерство обороны сменить практику отправки на консервацию старых образцов стрелкового оружия на утилизацию. Однако, несколько сотен тысяч Mark V уже попали в руки жителей Объединённого Королевства, где и осели.

— Неплохо, — выдохнул я, оценив револьвер, — Ты его для дела или для коллекции приобрел? Серьёзная штука… Да и эффектная.

— Для дела, — мрачно произнёс Вернон, внимательно наблюдая за мной, — Завтра утром едем к моему однокласснику. Он владелец стрельбища. Я хочу, чтобы ты отстрелял три-четыре пачки патронов… Лучше больше.

— Ты тоже опасаешься… неожиданностей? — поинтересовался я, посмотрев в глаза мужчине.

— Да, — не стал отнекиваться тот, — И теперь уже не знаю от кого больше — от особняка твоей родни или от тебя… Где ты уже успел пообщаться с оружием?

— В каком смысле? — удивился я, а затем понял.

Привычки из прошлой жизни, связанные с азбукой войны, что были вбиты в меня годами участия в сражениях и отдыхом между ними. Никогда не держать палец на спусковом крючке или курке. Никогда не направлять оружие на окружающих, если не собираешься стрелять. А уж как правильно держать в руке пистолеты я хорошо знал, что и сделал просто на автомате.

— Догадался, — кивнул мужчина, — У тебя, Гарри, с первых дней много странностей. Ты научился читать в три года. А в четыре уже штудировал мои справочники. У тебя был взгляд взрослого человека, побывавшего на войне… Не потерянный, как у щенков, которых выкинули на улицу, который всегда есть у сирот… Нет… Ты был как вернувшийся их горячей точки ветеран, что сидит за столом и боится выпить, зная как его сорвет с нарезки и чем это закончится… И это у ребенка, которого я сам воспитывал, будто своего собственного сына…

— Ты…

— Гарри, я три года служит в морской пехоте Её Величества рядовым, а потом ещё год капралом, — покачал головой Дурсль, — Думаешь, моя семья, хоть и не была бедной, но смогла бы оплатить моё образование в Институте? Никогда… — замолчав, Вернон тяжело вздохнул, а потом спросил, — Кто ты? Или что ты?

— Я… Я не знаю. Просто не знаю, — только и ответил я.

Как же мне не хотелось врать Дурслю. Этого человека я очень уважал. Его слово для меня имеет невероятный вес. И врать ему попросту противно и мерзко.

— Когда узнаешь — скажи, — грустно вздохнул Вернон, покачав головой и забирая у меня револьвер, — В любом случае, парень, тебе стоит помнить, что у тебя есть семья, которая тебя примет любым.

— Даже если я чудовище?

— Ну… Пока у тебя крыльев перепончатых и рогов я не заметил, — усмехнулся Дурсль, направляясь к лестнице, — И заканчивай тут сидеть. Петуния приготовила ужин.

— И что ты хочешь увидеть? — поинтересовался Вернон, наблюдая за тем, как я обхожу помещение библиотеки по периметру.

— Пока сам не знаю, но что-то царапает взгляд и чутьё, — ответил я, плавно поворачивая фонарь, чтобы избежать его дрожания, — Не могу понять что именно меня здесь… Цепляет, наверное. Даже не знаю, как сказать.

В очередной раз оглядевшись, я задумался. Странное чувство неправильности, несуразности и какой-то иррациональности, что преследовало меня ещё во время прошлого посещения этого здания, вновь грызло чутьё и не давало сосредоточиться. Некая смутная мысль, связанная со здешней магией периодически мелькала на краю сознания, но ухватиться за неё не получалось.