<p> Наше время. Снега и вечная мерзлота заполярной тундры. После рабочей вахты, покинув поселок нефтяников, на Большую землю возвращается домой смена бурильщиков. Три пилота экипажа и шестеро полярников внезапно попадают в катастрофу: их борт вертолета терпит крушение в бескрайних снегах. Экипаж погибает при взрыве винтокрылой машины. Остальные шестеро членов полярной вахты вынуждены теперь выживать в вековых снежных полях тундры, оставшись с минимум провизии и амуниции. Но крушение борта еще не самое худшее — настоящий ужас их ждет впереди. Стая мутирующих волков с альфа-самцом во главе отныне преследует их по пятам. В живых остаются последние две жертвы. Удастся ли им выжить в пастях мутантов?</p>
Глава 1. Катастрофа
От автора
Безумьем миг казался в темноте,
Когда бежал от волчьей стаи ночью.
В душе лишь страх, и сердце в пустоте —
Перевернулось, вой услышав волчий.
Вокруг лишь снег. Ни звука, ни души.
Кругом лишь ели инеем покрыты.
Костёр зловещий ветер потушил,
Обглоданные кости в снег зарыты.
Луна смеялась, прячась в облаках.
Не замечала, как бежал я в страхе;
И как дыханье слышал я впотьмах
На потной, кровью вымокшей рубахе.
Друзья погибли. Некому помочь.
Свинцом налились ноги, нету силы.
Усталость вдруг взяла, бежать невмочь
(Хоть никогда я не казался хилым)
…Вожак напал. Безумья миг настал.
Дохнуло смертью. Мозг налился кровью.
И как подкошенный, я в мокрый снег упал.
Вонзились когти. Сердце взвыло болью.
Я слышал хрип, рычанье, визг и вой.
Я чувствовал, как зубы рвали тело.
И от волков обгрызанной ногой
Я отбивался. Всё во мне немело.
Залитый кровью, без лица, без рук,
Разорванный, объеденный, без кожи,
Я умер. И последний сердца стук
Затих в ночи…
Прости меня, о Боже!
(Александр Зубенко. Из сборника: «Стихи с того света»)
***
Глава 1. Катастрофа
Тундра Заполярья.
Вечная мерзлота.
Нефтяные буровые вышки.
Наше время.
Вертолет с бортовым номером «84» падал уже восемь секунд. Его несло к земле, крутя в вихрях турбулентности. Корпус трещал по швам. Рвались лопасти винтов. Ломалась хвостовая балка. Ветер свистел, врываясь в пробоины. Машина разваливалась на части.
— А-а-а… — доносились крики. Пятеро полярников, вылетевших с базы месторождения, вместе с тремя членами экипажа, оказались в огненной ловушке.
— Гриша-а! Горим! — неслось из салона.
Вспышка плазменного протуберанца прочертила небо, уйдя в облака. Огненный шар вздулся в размерах, вспыхнул нестерпимым свечением: ВЖЖ-АААХ! — раздался неимоверной мощности взрыв. Полярников расшвыряло по салону. Один врезался головой в иллюминатор, да так и застыл. Из кабины пилотов валил дым. Стрелки приборов бешено вращались, словно сойдя с ума. Ни компас, ни рации не подавали признаков жизни. Автоматика вышла из строя. Попав в магнитную бурю, экипаж не сумел вовремя приземлить машину в снегах. Остервенелый гул закладывал уши. Струи жидкого огня пожирали машину. Кашель, стоны, всхлипы, дикие крики.
— Нас тянет к земле!
— Падаем!
— Машина горит!
— Валька, ты жив?
— Помоги-те-ее!
На девятой секунде борт номера «84» потерял лопасти несущего винта. На десятой разломился хвост. На одиннадцатой их несло по частям к земле — к снегу, тундре, вечной мерзлоте. На двенадцатой — БА-ААХХХ! — озарилась вспышкой полярная ночь. На миг стало видно как днем. Мощный взрыв потряс землю. Балки корпуса расшвыряло в разные стороны. Клубы дыма застлали свет. Пилоты погибли, едва вертолёт коснулся мерзлого грунта тундры. Выжили шестеро. Они и были теми полярниками, что вылетели рейсом «84» навстречу судьбе.
А начиналось все, собственно, вот так…
***
В одном из двух заведений общепита в поселке нефтяников, за последним столиком сидел угрюмый полярник. Унты на ногах. Полушубок. Меховая шапка. Поверх капюшон. Сидел один, в самом дальнем углу. За соседними столиками в карты играли нефтяники.
— Бубновый туз тебе в зубы! — хохотал кто-то.
Звенели бокалы. Пахло перегаром и куревом. Миловидная Глаша разносила подносы с закуской. Сегодня получка. Десяток бородатых мужчин, сдав смену, резались в «дурака». На столах кружки с водкой. На общей плите в раздаточном блоке жаркое из оленины. Запах подгоревшего мяса, сдобренного чесноком, разбавлял дым коромыслом.