«Плевать, если Охотники еще здесь! – подумал едва живой Сото. – Все равно через три минуты я задохнусь!»

И вынырнул.

На берегу уже никого не было. Беглец выбрался из сточной канавы и ничком плюхнулся в грязь, пытаясь надышаться, наверное, на всю оставшуюся жизнь. В глазах у него рябило, и казалось, что тихая ночь была наполнена сверкающими молниями, вопреки всем законам природы вспыхнувшими после раскатов грома, который Мара переждал под водой.

Сото вырвало и полоскало до тех пор, пока из желудка не пошла желчь.

Разрывающаяся от звона в ушах голова соображала туго, однако не настолько, чтобы не догадаться: с минуты на минуту Охотники вернутся сюда с острогами и легкими якорями-кошками, дабы извлечь тело чернокнижника из канавы. То-то парни порадуются, когда увидят, что утопленник решил упростить им работу и сам выполз на берег!

Сдаваться именно сейчас, когда удалось с таким трудом избавиться от преследователей, тирадор тем более не хотел, поэтому собрался с силами, поднялся на ноги и, придерживаясь за стены и заборы, побрел вдоль канавы. Когда же поток нечистот шумным водопадом закончил свой путь в бездонном провале, беглец последний раз плюнул в него – вроде как на прощание – и поковылял дальше, совершенно не ведая, куда направляется. Все, что ему требовалось, так это побыстрее скрыться из этого района.

Ближе к утру путь Сото преградили воды Мансанареса, выглядевшие по сравнению с водами сточной канавы настоящей райской купелью. Изможденный скиталец упал на колени, окунул идущую кругом голову в воду и начал жадно пить, удивляясь, куда в него только вмещается выпитое. Чувствуя, что еще мгновение – и он рухнет без сознания, Мара все-таки взял себя в руки, скинул куртку и промыл раненое плечо. Потом нарвал растущего на берегу подорожника, разжевал и залепил им рану, перевязав ее наскоро выстиранной в реке майкой.

Восход солнца над крышами Мадрида был необыкновенно красив, но Сото его уже не видел, поскольку заполз под перевернутую брошенную лодку и провалился в глубокое забытье…

Очнулся Сото, когда вокруг снова царила ночь. Тирадор долго не мог понять, где находится. Поначалу показалось, что в гробу, но как только сквозь прохудившееся лодочное дно он увидел звезды, все встало на свои места. События прошедшей ночи постепенно восстанавливались в памяти, и едва картина прояснилась, Мара негромко застонал и опять закрыл глаза. Но забытье пропало бесследно, так что отрешиться от окружающего мира больше не удавалось.

Рана болела, и рука двигалась с большим трудом. Однако жар отсутствовал, плечо не распухло, а значит, заражения крови не было – это утешало. Одежда воняла ужасно, и выветрить из нее вонь теперь было столь же нереально, как запах гнили из плохо выделанной коровьей шкуры.

Но данные неприятности, даже ранение, были мелочами по сравнению с теми, какие свалились на Сото вдобавок к аресту сеньора. Ясно как божий день, что все попытки Рамиро помочь отцу провалились, и теперь он сам наверняка угодил в застенки магистрата; иначе как объяснить присутствие Охотников в его доме?

Мара оказался в непростой ситуации. Следовало срочно что-то предпринимать, но что именно? Он не знал, к кому из друзей сеньора должен был обратиться его сын, а даже если бы знал, кто из них принял бы у себя отчаявшегося тирадора? Пока Сото почти сутки пребывал без сознания, каждый Защитник Веры в городе успел получить подробное описание его приметной внешности. Отныне даже десять шагов по улице пройти – проблема, а не то чтобы еще с визитом к кому-то напрашиваться.

Спасение находилось за городом, но беглый тирадор понятия не имел, чем он будет там заниматься, пока молодой и старый сеньоры находятся в подвалах Ордена Инквизиции. Обратный путь в асьенду дона ди Алмейдо тоже был отрезан. Несомненно, Охотники уже обыскали его флигель и конфисковали все вещи…

Сото лежал в глубоком унынии под перевернутой лодкой, смотрел на звезды сквозь дыру в днище и чувствовал себя жуком, у которого оторвали ноги. Что толку с того, что такой жук еще имеет крепкие жвалы? Пользы от них никакой. Жук без ног мертв, пусть он при этом продолжает дышать и шевелить усами.

Сото Мара тоже мертв. Вернее, в мыслях он умер много лет назад, теперь же просто сделал еще один шаг к смерти физической. Широкий шаг. Настолько широкий, что осталось совершить всего ничего – крохотный шажок, после которого жизненный путь Сото завершится.

Единственное, что огорчало: завершится с позором. Мара не выполнил свой воинский долг – не сумел защитить ни сеньора, ни его сына. Последний приказ дона Диего оказался невыполненным. Сото Мара – плохой слуга. И пусть раньше все порученные ему дела он выполнял на совесть, когда для сеньора наступили действительно суровые времена, пользы от старшего тирадора оказалось немного.

Получалось, что все вчерашние ночные злоключения прошли впустую. Спасая себя, Сото не задумывался над тем, зачем это делает, поскольку никогда не впадал в раздумья перед лицом атакующего врага. Сейчас волей-неволей приходилось задумываться…