Одним словом – такой, какой была когда-то и она. И от этой мысли малёк стал ещё неприятнее.

– Н-нет, но…

Вспыхнул. Осознал. Да-да. Статья двенадцатая, пункт седьмой: любой приказ старшего по званию должен исполняться без возражений и канители, если, конечно, он не противоречит уставу, указам Императора и бла-бла. Приказ не противоречил. Даша закрыла глаза, с удовольствием слушая раздражённый голос парнишки.

А потому что нечего учить её, как жить правильно в мире, где всё – неправильно. В мире, созданном лишь с одной целью – обслуживать потомков варяжского прощелыги Рюрика. Где всё зависит от того, чьё чрево тебя выносило. И если чрево так себе, то – извини – будь ты хоть семи пядей во лбу, но выше майора не поднимешься. Да и майором-то вряд ли станешь. Уж точно нет, если члена не удосужился отрастить.

Дротик пронзил сектор утроение.

Курсант бубнил третью статью по пунктам. Голос парня всё сильнее хрипел от сдерживаемой злости. Но лучше ты, малёк, сразу поймёшь, что такое – наш мир.

Трель телефона пронзила тишину кабинета.

– Старший лейтенант Трубецкая, следователь отдела по особо… что?.. И при чём тут жандармерия?.. Где?... Где?! Вас понял. Выезжаем. Оцепить. Никого не пускать… Похрен.

Дарья вскочила, смахнула крошки мандаринового кексика с форменных штанов.

– Отставить… как там вас. Господин курсант, едете со мной. У нас самоубийство с подозрением на убийство в неположенном месте.

– Но я же…

– Присягу не давали? – она потрепала его по плечу. – Не дрейфьте. Так получилось. Просто заткнитесь и следуйте за мной. У меня нет времени дожидаться напарника, а в одиночку – сами знаете – не положено.

– Но табельное оружие…

Даша снова рассмеялась.

– Это район Аксельбантов. Сестрорецк. Вы же понимаете, да? Какое оружие? Зачем оно вам там? Просто молчите и сойдёте за умного.

Тимычу девушка позвонила, уже сбегая по мраморным ступенькам с крыльца.

– Стриж в Аксельбантах. Не дёргайся. Я взяла малька. Но сам понимаешь: в отделении сейчас остался только дежурный. Так что долго не каперсуйся. Права есть? Да я не тебе.

Она оглянулась на хмурого парнишку. Тот не сразу понял вопрос.

– Я не имею права без присяги садиться за руль жандармского…

– Ясно.

Нет, не такой же. При всей своей правильности юная Даша никогда бы не упустила шанса поучаствовать в настоящем деле, тем более – за штурвалом аэрокара. Пусть и с правом отрываться лишь на два метра от земли. Ну, было бы предложено.

Голубая машина мигнула и пискнула. Даша не стала ждать, когда автоматика откроет двери. Рванула левую, водительскую, запрыгнула в кресло. Щёлкнула ремнём. Малёк уселся на правое. Он всё так же хмурился и не смотрел в сторону неправильного начальника.

– И как прикажете мне представляться? – уточнил кисло.

Тачка рванула с места. Даша включила сирену. Загружать автопилот не стала: она не любила передавать контроль из своих рук даже в «руки» нейросети.

– Никак. Говорить буду я.

Ночной Санкт-Петербург казался похожим на кладбище. Мёртвые дворцы, подсвеченные сиреневым, зелёным, золотистым и серебряным светом, смолисто-чёрная Нева, мосты, распахнувшие ажурные пасти – всё застыло, замерло. Непривычно тихо, ведь жизнь в столице не глохла и ночью. Сомнительно, что комендантский час будет способствовать успеху антитеррористической операции.

Даша твёрдой рукой вывела аэрокар на поверхность реки и погнала в залив. Холодные брызги, поднятые магнитным нагнетанием, неприятно жалили щёки, ледяной ветер рвал волосы. Чёрт бы подрал этих экономистов ! Ноябрь – самое время переходить на зимний комплект, на служебные аэрокары с закрытым верхом. Но нет, ведь тогда транжиры-жандармы станут включать в салонах кондиционеры, а это – такие расходы!

Рыжик молчал, и это было самое умное, что он мог сделать.

Если Петербург Даша любила страстной любовью отвергнутой женщины, с презрением и ненавистью, в равной степени сплетёнными с тоской по задумчивым, угрюмым улицам, высокомерно взирающим на прохожих с высоты недосягаемых атлантов и развратных кариатид, то Сестрорецк она просто любила. Пятиэтажный городок, милый и уютный, как пушистые тапки бабули. Добрый, чуть сюсюкающий фонтанами и скверами, облепивший берега реки Сестры и такой… провинциальный. Элитные высотки, драконьими зубами откусившие от Сестрорецка залив, казались здесь чужеродными. Такими же, как все эти Рюрики на славянских землях.

Кар дёрнулся, остановившись перед полосатыми лентами. Надо будет приказать механикам проверить движок. Да ещё и в салоне ярко пахнет горелым маслом.

К ним уже спешил полицейский – белобрысый сержантик, придерживающий фуражку на светлых волосах.

Даша спрыгнула на асфальт. Мужчина козырнул:

– Сержант Тихогромов, пятый участок.

– Старший лейтенант Трубецкая. Показывайте, что там у вас за стриж.

Стрижами жандармы едко называли тех, кто выпрыгивал из окна. Ведь стрижи не взлетают, а падают, вот только падение у птиц переходит в полёт, а вот у людей… увы.