— Как-то… не слишком весело, — Айгольд поджал губы и нахмурился. — Нет, слушай, давай что-нибудь бодрое, ладно? Мы тут празднуем, а не на поминки приш…

— Айл, — внезапно сурово взглянул на него наставник. — Пусть расскажет.

— Сразу бы сказал, что тебе интересно, — тут же заулыбался принц и насел на медовуху. — Рассказывай, Максимус, обожаю грустные истории!

— Да там особо нечего рассказывать, — он пожал плечами и смущённо улыбнулся. — Помимо того, что я скучаю по матери и своей девушке.

— О, дела сердечные! — подобрался королевич. — Я тоже в этом кое-что пон…

— Айл, — мягче повторил колдун. — Уймись уже. Мы не о тебе.

— Я просто хотел поделиться опытом…

— Макс, рассказывай. Не отвлекайся на него.

— В каком это смысле — не отвлекайся? Мы вообще-то все вместе тут сидим.

— Так что за девушка? — подбодрил магистр, явно веселясь.

И так вдруг стало забавно потешаться над принцем, что Макс решил подыграть.

— В общем, на Земле Дашка осталась…

— Вы ведёте себя бестактно, я — будущий король!

— И чем она так мила твоему сердцу?

— Она красивая очень, добрая, умная…

— Сколько ей?

— Совсем обнаглели!

Оба Путника закрыли лица руками и приглушённо рассмеялись — на то, чтобы притворяться ещё дольше, у них не хватило выдержки. Спиртное делало своё дело: настроение повышалось пропорционально градусу, растворённому в крови. Чародей ткнул легонько своего товарища в плечо, но Айгольд, от природы одарённый фантастическим актёрским талантом, изобразил крайнюю форму оскорблённой чести.

— Какой ты всё-таки обидчивый, диву даюсь, — колдун усмехнулся, глядя на приятеля и белозубо улыбаясь. — Ты же наследник престола. Выпей-ка ещё, глядишь, начнёшь понимать Земной юмор.

Принц сделал вид, что ему всё равно, и взялся за медовуху с выражением самодовольного пренебрежения на лице. Однако от товарища своего отвернулся как-то слишком быстро — только золотые ресницы задрожали.

Старшие совсем превратились в детей: поддатый, расслабленный и потому пребывавший в чудесном расположении духа, чародей, не меняя счастливой и довольной мины, подыгрывал королевичу и приторно-мягко просил прощения за якобы неуважительное поведение; принц, как зачинщик дурацкой игры, всё гротескнее «страдал», театрально прикладывая ладонь ко лбу, и активно прикидывался раненым в самое сердце; Макс, уже вообще ничего не боясь и не стесняясь, в голос хохотал, лицезря спонтанный спектакль. Первые опустошённые бутылки отправились на пол.

И только из какого-то самого отдалённого уголка подсознания Максиму шептал тревожный голосок: с Айгольдом что-то не так. Что-то, чего парень не понимал, крылось в добродушном, честном и забавном собеседнике, отравляя светлую энергию, бившую из него мощным потоком.

— Отличный вечер, — колдун вытащил из ящика следующую порцию горячительного напитка. — Открывай, Айл.

— Приказываешь своему властителю? — тут же завёл любимую шарманку тот.

— В этом доме только одна власть: я, — заявил маг твёрдо, но без злобы, и протянул добычу. — Так что, пока ты здесь, пей.

Возразить на это было нечего.

— А что касается вопросов, Максимус, пока есть время и настроение, ты действительно можешь о чём-нибудь спросить, — повернувшись к Максу, добавил чародей. — Возможность уникальная, советую воспользоваться.

Иногда случается при знакомстве с кем-либо услышать фразу из серии «расскажи о себе», и в тот же момент твоя личность словно перестаёт существовать — возникает ощущение, будто ты только что на свет родился и ещё не успел сформироваться. Пытаешься выскоблить из черепушки хоть крупицу и понимаешь, что вообще ничего путного вспомнить не в состоянии. Примерно так же почувствовал себя юноша, когда к нему обратились с щедрым предложением. Хотелось о многом спросить, но возникал резонный вопрос: насколько такие вопросы будут заданы вовремя? Не слишком ли наглыми они покажутся? Не разозлит ли и не расстроит ли его какая-то из поднятых тем?

— Ну, начну я, наверное, с основного, — наконец решился парень. — Почему вы ко мне так добры?

Возможно, подобные слова не стоит произносить посреди увеселительных мероприятий. А может, именно такие слова и нужно произносить. Взыграла ли в парне генетическая память с типичным русским «ты меня уважаешь?» — чёрт его знает, но ответ ему внезапно понадобился здесь и сейчас. Ведь, если говорить начистоту, магистр, равно как и семейство Каглспара, ничем не был обязан молодому Путнику и никакой ощутимой пользы от его пребывания в доме не обретал. Он мог и во второй, и в третий раз послать надоедливого бродягу куда глаза глядят, мог кликнуть стражу и даже создать ему ворох непреодолимых проблем, если бы захотел. Прошло всего несколько дней с момента, как Максим оказался постояльцем особняка, а уже пьёт на равных с хозяином и принцем, мать его, участвует в их приватных разговорах и видит, что они позволяют молодняку не только молча учиться, но и высказывать собственное мнение — в компании Стёпки к младшему товарищу всегда сквозило совсем иное отношение.

Макс отдавал себе отчёт в том, что чужой здесь. Что путается под ногами, что может нести примитивную околесицу, что является надоедливым, надолго задержавшимся гостем. И доверие, оказанное, по сути, чужому человеку, вызывало вместе с чувством безграничной благодарности такую же безграничную тревогу. Давайте говорить откровенно, кто так поступает? Кто принимает незнакомого бездомного… ну, пусть и не как родного, ладно. Но тем не менее — кто даёт чужаку без гроша в кармане жить возле себя, есть рядом с собой — и поручает взамен только кормление плотоядного скакуна и расчленение домашней скотины? Не слишком ли радушно к нему относятся? Другие жители Эпиршира, может, и считают своим долгом любому Путнику в ноги кланяться, но когда речь заходит о другом Путнике — взрослом, опытном, прожжённом войнами и дворцовыми интригами человеке…