Проводить её, если верить расписанию, будет доцент кафедры нестихийной магии некто Д. С. Коловрат.

Эта беседа должна состояться через пятнадцать минут в четвёртом корпусе. По счастью, я знал, где это находится, так как рядом с этим корпусом находилась тренировочная площадка, где я тренировался летом.

Поэтому нам не пришлось проталкиваться через плотные ряды других первокурсников, обступивших большую карту территории училища, висевшую на дальней от входа стене, и пытавшихся понять, куда им надлежит выдвигаться.

Узнав всё, что было нам необходимо, мы с Филей направились к четвёртому корпусу…

У третьего сына графа Тюрина первое сентября явно не задалось. И сейчас он в компании своих верных прихлебателей сидел в одной из ажурных беседок, что были во множестве разбросаны по территории училища. Тюрин лелеял планы страшной мести тем, кто самим своим существованием отравлял ему жизнь, и, кроме того, уже успел безнадёжно испортить ему день сегодняшний.

Всё началось с того, что ему показалось, будто борзый новичок, каким-то чудом уложивший одним ударом одного из членов его ватаги, рискнул вступить в конфликт с наглухо отмороженной Сухаревой.

Тюрин преждевременно обрадовался тому, что для него неожиданно открылась возможность отомстить чужими руками за своё недавнее фиаско. И он опрометчиво попытался подначить эту безбашенную девку на то, чтобы она сделала отбивную из наглого малька.

Но тут выяснилось, что тот оказался её братом. И он, Пантелеймон Тюрин, вместо того, чтобы получить удовольствие от свершившейся мести, был этой оторвой публично унижен.

Драться с ней, само собой, дураков нет. Он прекрасно отдавал себе отчёт в том, что не продержится против неё и минуты. Ибо она уже Новик, а он только в мае взял Ученика, да и то, с превеликим трудом. Но душа требовала мести… А тут ещё его ручные шакалы не по делу развыступались:

— Ну что, Пан, умыла нас эта девка? —один из братьев Салтановых рискнул сыпануть чепотку соли на свежие душевные раны вожака, — я понимаю, что против неё мы пока не тянем, но щегла-то этого, братца ейного, мы же достать по-любому сможем?

— Братца ейного достать мы, конечно, можем, — зло процедил сквозь зубы Тюрин, — но надо только всё обставить так, что он, типа, как бы сам напросился, тогда и к нам никаких вопросов не будет. И вот тут надо хорошенько подумать, смекаешь? — и он вопросительно посмотрел на Константина Салтанова, инициировавшего обсуждение этой щекотливой темы.

— А как мы это обставить-то можем? — начал недоумевать Костя. Вообще, мыслительная деятельность, это не его конёк. Ему бы чего попроще, например, над каким-нибудь слабаком поиздеваться… Тут он да, тут он может развернуться на полную катушку… А думать, это не его, от мыслей голова болеть начинает.

— Слушай сюда, — начал Тюрин, отыгрывая мудрого вожака стаи, — даже ёжику понятно, что необходимо показательно отметелить этого сопляка, пока весь первый курс страх окончательно не потерял. Но тут надо подойти с умом. Единственный способ его проучить так, чтобы сеструха сразу за него не вписалась и нам не помешала, это дуэль. А потом постараемся и с ней как-то краями разойтись, — тут уверенности в его голосе заметно поубавилось.

— А кто его на дуэль вызывать будет? — снова спросил Костя. Его брат и остальные шакалята в меру своих способностей старались вникать в детали формирующегося плана, а потому в их глазах ясно читался невысказанный вопрос — кого же из них кинут под танк?

— Нее, — протянул с претензией на значительность Пантелеймон, — никто его вызывать не будет.

— Как это? А как же дуэль? — продолжал тупить Костя, — если дуэль, то вызывать же надо…

— Надо, — с усмешкой передразнил его Пантелеймон, — только мы должны сделать так, чтобы не мы его вызывали, а он кого-нибудь из нас вызвал. Ну, или что-то типа того…

— А зачем? — Костя явно не выспался. Ну, или приболел. Иначе нельзя объяснить, почему он так тормозит и не может понять простейшей вещи…

— А затем, дурья твоя голова, — Тюрин сейчас ощущал своё подавляющее интеллектуальное превосходство над недалёким Костей, и это ощущение доставляло ему неподдельное удовольствие, — что в этом случае получится, что он сам на дуэль нарвался… Понял?

— Круто ты придумал! — это второй Салтанов, Епифан, сполна использовал подвернувшуюся возможность подлизаться к Тюрину.

— Отож! — довольно крякнул падкий на грубую лесть Пантелеймон, — слушайте меня ушами! Поступим следующим образом…

И он пустился излагать детали своего, как он думал, гениального плана. Не сказать, правда, что план был уж очень утончённым и коварным, но выглядел вполне себе рабочим.

Его шестёрки слушали внимательно, по ходу дела задавали вполне дельные вопросы, которые помогали устранять незначительные шероховатости в планировании предстоящей акции. И даже Костя перестал так люто тормозить.