Стоило мне только войти, как я увидел спешащую ко мне от стойки Ху Мэй.

— Нихао, красавица, — поприветствовал я девушку, осторожно минуя невозмутимых Цзян-Ши. Уж я то знаю, что их невозмутимость и неподвижность зависят только от наличия прилепленной ко лбу полоски желтоватой бумаги, украшенной киноварными иероглифами. Стоит только сорвать эту бумажку, как неподвижная статуя мгновенно превращается в жуткое, безжалостное и очень прыгучее чудовище.

— Проходи, Ян, — Ху Линь приветливо улыбнулась и сделала приглашающий жест

Оставив безмолвных стражей за спиной, я проследовал за лисичкой, которая отвела меня в небольшой трапезный зал, где и стоял стол, ломившийся от яств.

— Ну-ка, дай мне нюхнуть, чем тут пахнет, — попросил меня Джекии. Я медленно втянул в себя воздух, в котором витали ароматы ожидающей меня еды, дав даосу допуск к своим обонятельным рецепторам.

— Вот это есть можно, — выдал результаты своего анализа мой внутренний китаец, — ты это, — сформулировал он просьбу, — подключи меня и к вкусовым рецепторам, а?

— Хочешь вкус вспомнить? — внутренне посмеиваясь поинтересовался я.

— Ну да, — немного смущаясь признался даос, — соскучился я по ощущениям-то…

— Хорошо, — не согласиться на эту просьбу было бы просто бессердечно, ведь мой внутренний китаец и так существовал в очень ограниченном ментальном пространстве и любые человеческие ощущения были для него редким и изысканным удовольствием.

За едой болтали о пустяках, я даже анекдоты какие-то рассказывал. Но вот, трапеза закончилась, и со стола исчезли блюда и тарелки — пришло время пить чай.

Вот за чаем-то и начался тот разговор, ради которого я сюда и пришёл. И начал его я:

— Почтенный Хо, — обратился я к хозяину заведения, — не будет ли грубостью с моей стороны поинтересоваться вашими стратегическими жизненными планами?

— А что побудило тебя задать мне подобный вопрос? — дядюшка Хо хитро так улыбнулся, а я про себя отметил, что жизнь состоит сплошь из вопросов, которыми отвечают на вопросы же. И так до бесконечности, покуда кто-нибудь не начнёт действительно отвечать.

— Дело в том, — вздохнул я, — что у меня созрело предложение, которое, на мой взгляд, может изменить в лучшую сторону будущее и для вас, и для ваших внучек. Кстати, а какого бы вы хотели для них будущего?

— Ты умеешь озадачить, — теперь пришёл черёд старого китайца вздыхать и напрягать мозговую мышцу, — дело в том, что я, при всей моей любви к ним, не могу пока подобрать для них таких вариантов жизненного пути, двигаясь по которому они получили бы шанс на развитие и долгую жизнь.

— Деда! — возмутилась Ху Линь, которая, согласно моим наблюдениям, была гораздо более импульсивной, нежели сестра, — ты хочешь сказать, что мы с сестрой вообще никуда не годимся?

— Внученьки мои, — дядюшка Хо выглядел… виноватым!

Я примерно предполагал, что у него не чётких планов, поскольку он числится в бегах, а внучки, в силу своей природы, имеют очень низкие шансы выжить в этом мире без поддержки, покуда не войдут в силу:

— Вы у меня самые замечательные, но разговор сейчас зашёл очень серьёзный, и я прошу вас на время нашего обсуждения отбросить эмоции… Сейчас вам кажется, что всё хорошо, и что так оно и будет продолжаться дальше…

— А… что-то не так? — встревожилась Ху Линь.

— А вы понимаете, что я, по сравнению с вами, вовсе не вечен? — этот вопрос шокировал обеих сестричек.

Всё правильно, для детей и внуков родители, любимые бабушки и дедушки представляются бессмертными, то есть они всегда были рядом, продолжают оставаться рядом, и так будет всегда и во веки веков!

И понимание того, что жизненный путь каждого из них рано или поздно прервётся, уходит далеко на периферию сознания и воспринимается, как нечто невероятное…

— Но, дедушка… — Ху Мэй попыталась что-то возразить, но старик её прервал:

— Я знаю, что ты хочешь мне сказать, девочка моя… — он улыбнулся грустно, понимающе и, в то же время, очень по-доброму, — но моя кончина не за горами. Ещё два или три десятка лет, и придёт мой черёд, — он пригубил чаю, прикрыл глаза и продолжил говорить тихим голосом, — Но худшее кроется не в том, что я умру и уйду на следующее перерождение — это естественно и закономерно. Таков порядок вещей в подлунном мире. Самое же худшее, это то, что с моей смертью будет безнадёжно исковеркана ваша с сестрой жизнь, он посмотрел на притихших внучек, кивнул мне, мол, тоже слушай, и продолжил, обращаясь, в первую очередь к внучкам: