— Я просто хотела… показать ей, что значит любовь. Какое это ненадёжное, больное чувство… — прошептала нынешняя Похоть.

— А ещё ты хотела мести.

— … да. Ещё я хотела простой мести.

И всё изменилось одним днём. Запланированным, подготовленным днём.

Люксурия действительно была умнее Каритас. Последняя была доброй простушкой с открытым сердцем, действительно воплощением искренней любви. Но Люксурия была иной. Хитрее, умнее.

Я думаю, уже давно понятно, что она сделала.

Люксурия соблазнила принца за день до их с Каритас свадьбы. Но она не просто с ним переспала.

Она убедилась, что Каритас войдёт в комнату в самый разгар их секса.

За день до грёбаной свадьбы.

— Понятно… — прошептал я, наблюдая как история подходит к логичном финалу, — Понятно.

Это была первая похоть Люксурии, разрушившая любовь Каритас.

И даже так — Каритас была готова простить принца, когда узнала всю историю, ведь действительно его любила и понимала, что его сломили! Она была готова простить и сестру, ведь поняла ситуацию!

Но принц себя простить не смог.

Он покончил с собой.

— Мой план не удался. В итоге Каритас так и осталась дурочкой, способной полюбить его даже после увиденного. А я стала той, кто ломает людей похотью, — с печальной, вымученной улыбкой прошептала нынешняя Похоть, — А принца в Бездне просто сожрал какой-то дьявол. Позорный и жалкий финал нашей истории.

И теперь понимаю, что означала та фраза: «Похоть способна рушить империи». Ведь их возлюбленный был принцем именно этой великой империи. С его смертью Император сошёл с ума, и страна рухнула.

И на этом поток воспоминаний прекратился — ровно на руинах борделя, где когда-то жили сёстры. Это последнее, что увидела Люксурия, пришедшая навестить могилу родного ей дома перед тем, как навсегда отправиться в Бездну.

Я пронаблюдал целую эпоху. Гибель величайшей тогда империи на земле. Рождения Греха и Благодетели.

Я узнал всю историю. Всё. Титры.

Мы с ней застыли, смотря на эти руины. Каждый думал о своём.

— Но ты понимаешь… — повернулся я, — Ты ведь понимаешь, что она не виновата! Тогда ты была ослеплена, но сейчас — ты всё прекрасно понимаешь!

— Да… возможно… — тихо ответила женщина, — Всё это набор случайностей.

— Тогда почему вы не поговорите? Почему не решите?!

— А что я скажу, Михаэль, м? «Прости, что разрушила наш родной дом, убила твою любовь и на твоих глазах продолжила разрушать браки и жизни»? С какими словами я приду? КУДА я приду?

— Но ведь она тебя всё ещё любит! — махнул я рукой, — Она любит свою сестру! Вы должны погово…

— А я не могу принять «любовь»! — повысила она тон, — Я отказываюсь поверить даже в шанс, что у неё осталась эта грёбаная «любовь» ко мне! — она снова переходила на крик.

— Да не веди себя как истеричный ребёнок! — тут уже рявкнул я, — Всем насрать, во что ты веришь, реальность от этого не изменится! Она ХОЧЕТ всё наладить!

— Да с чего ты это взял?!

— ДА ПОТОМУ ЧТО ОНА САМА МНЕ ОБ ЭТОМ СКАЗАЛА, ТУПАЯ ТЫ ТРАВМИРОВАННАЯ МАНДА!

Люксурия дрогнула, распахивая глаза.

А я всё. Меня переклинило.

Держитесь.

— Какие вы все глупые, недалёкие, самоуверенные! Гра-а-а-а-а, как же вы меня беситееее! Судьба то, судьба это, плак-плак, буду сидеть и страдать. Да идите вы нахрен вместе с этой судьбой и своими страданиями! Да какой ты великий Грех?! Ты просто травмированная трусливая женщина с огромной силой! — зарычал я, — Не хочешь идти к ней? Боишься?! Тогда сиди здесь, я сам приведу!

— Ч-что?! Стой!

Я взмахиваю рукой, разрывая цепь, которая вела меня в память Люксурии. Пространство начинает расплываться и собираться в ту самую комнату дворца, где мы изначально и говорили с Похотью.

Она проморгалась. Открыла рот, чтобы что-то сказать.

А я уже разрывал и это соединение, просыпаясь в подвале кафе, где проводили ритуал. Все с интересом на меня смотрят, ведь давно обратились и очнулись, и один я так долго провёл в трансе.

— Г-господин, почему вы так… — спросила было Эскофье.

— Сидеть здесь! — прорычал я, быстрым шагом направляясь на выход, — Не выходить и ждать!

Я выхожу на улицу и оглядываюсь. Чёрт, грёбаная ночь! Мне нужен источник света, если не солнца, то святого! Иначе не позвать.

А, нет. Есть идея.

Я прикрываю глаза и прямо стоя улетаю в эфирный план.

— Жабич! — ору я, — Сюда, живо!

— Да здесь я, здесь… — прибежал он спустя несколько секунд, — Что с вами?! Что случилось?!

— Свяжись с Юстицией, пусть отправят ко мне Михаила.