— Ну вот, — улыбнулась она. — Спасибо, что проводил.

Фонарь над подъездом заливал мглу светом, но лишь усиливал туман, делая дымку ещё менее прозрачной. Захотелось чмокнуть училку, такая она была хорошая. Я даже уже руку протянул, чтобы её прижать, как вдруг, практически над ухом раздалось:

— Ну, привет…

Из тумана прорисовалось скуластое лицо с острым подбородком.

— Ой, — вздрогнула Елена Владимировна. — Напугал. Ты чего?! Разве можно так?

— Ну, привет, — ответил я.

— Романтические прогулки с учеником в тумане, — скривился парень. — Что может быть лучше?

— Например, жених, встречающий у школы, — улыбнулся я. — В такую погоду без сопровождения никак. Красивые девушки иногда растворяются в тумане, Витя.

— Краснов! — одёрнула меня Альфа. — Прекрати!

— Красивые девушки, Краснов, — сквозь зубы процедил жених, — они такие. За ними глаз да глаз нужен.

— Ну ладно, Елена Владимировна, вручаю вас в надёжные руки Виктора. Буду знать, с кого спрашивать, в случае чего.

Не нравился мне этот хмырь.

— Иди, мальчик, — с затаённой угрозой ответил он. — Время позднее. Родители потеряют.

— Иди, Краснов, иди, — кивнула и Альфа, сразу став другой, казённой и чужой.

Они скрылись в подъезде, а я неспешно пошёл домой.

На следующий день после тренировки меня подозвал Краб.

— Тебя ждать? — спросил Илья.

— Нет, иди, — ответил я. — У меня дополнительное занятие.

Занятия никакого не было, какое там дополнительное, я после основного чуть живой был. Просто я хотел поговорить с Икаром. Я остался в зале.

— Петя сказал, всё удачно прошло? — заговорил тренер, когда все ушли.

— Да, Икар Артурович, нормально.

— А ты молодец, — кивнул он и прищурился. — Мне вот интересно, ты после школы что делать собираешься?

— Точно ещё не решил, но, может быть, на юрфак пойду в наш универ.

— А не хочешь в университет МВД попробовать? В Москве.

— Университет МВД? Я про такой даже и не слышал.

— А ты посмотри в интернете. Если тебя интересует работа в органах, это хороший вариант. Там факультеты интересные.

— Ладно. Спасибо за совет. Обязательно посмотрю.

— Если ты будешь с Петей поддерживать сотрудничество, он сможет, я думаю, рекомендацию сделать от облУВД.

— Это вряд ли, — усмехнулся я. — Щеглов такую рекомендацию не пропустит.

— Щеглов? — удивился Краб. — Почему? Ты что, с ним знаком?

— Ну… как знаком… Я с его сыном в одном классе учусь, и что-то у нас не задалось с ним. В общем, батя его мной недоволен.

— Надо же, глядите-ка, у него ещё и сын имеется? Он же не женатый вроде.

— Ну, это гражданская жена. Она раньше женой капитана Бешметова была. Слыхали про такого?

— Я-то слыхал, — настороженно прищурился Краб, — а вот ты откуда про него знаешь? Тебя ещё и в планах не было, когда он погиб. Мировой опер был.

— Это я случайно узнал, хотя… Иногда думаешь, а случайны ли случайности, да? Мы с мамой на кладбище ездили, там надо было могилку поправить, памятник новый поставить. В общем, разговорились с одним там разнорабочим. Случайно, не знаю, как разговор зашёл о том, что Щегловский сынок со мной в одном классе учится. Ну, этот рабочий и рассказал про Бешметова. Мне интересно стало, я расспрашивать начал, а он, будто испугался чего-то, лопату схватил и смылся. Странный дядька, в общем.

— А-а-а, — протянул Краб и махнул рукой. — Так это Круглый. Он раньше ментом был, а потом у него крыша поехала. Было дело одно, прям очень серьёзное и он головой занемог. Лечился, но так и не вылечился. Со службы его попёрли, вот он и работает с тех пор на кладбище. Да байки рассказывает. Он там уж лет десять, наверное. Прижился. У него фишка есть, типа он накопал на Никитоса компру…

— А кто это Никитос? — уточнил я.

— Да Щеглов, его так Бешметов звал, ну и мы все тоже так стали называть. Я тогда чуть старше тебя был, салага совсем. А они с Бешеным вот так.

Он потёр друг о дружку указательные пальцы.

— А Бешеный это кто? — спросил я, чтобы не нарушать легенду.

— Это и есть Бешметов, — пояснил Икар.

— Понятно. А Круглый их знал, выходит?

— Нет, Бешеного не знал, он намного позже пришёл.

— Так у него действительно есть материалы на Никитоса?

— Я думаю, если бы были, его бы самого давно на кладбище прикопали. Потому что Никитос, человек суровый, и о нём разное говорят. В чём его только не обвиняли, но вот в доброте и мягкости — ни разу.