Юля возразила — Из берёзовой древесины делали прялку с крутящимся колесом и лёгкое веретено и лапти. Из берёзы делали лодки, лыжи, колёса для конных повозок. Ну и все мы знаем, что из коры берёзы изготавливают ножны для ножа, топора, пилы и других колюще-режущих инструментов.

— Петрович! — Подошедшая Лена Брянцева, указала в сторону густой травы — Мы с девчатами там родник нашли, Роза осталась углублять русло на выходе из земли. Правда место там глинистое.

— Отлично! Сашка, давай бегом к роднику и там в воде порезанные куски мяса замочи часов на десять-двенадцать. Потом запечем, обмазав глиной, в углях. Владик, возьмешь Артема и Кольку Татарина и вместе Рэксом и Баксом проверите вон тот березняк. Я уверен, что где-то за ним деревня должна быть. Накиньте «леших» и возьми бинокль. Все железо цеплять не нужно, я думаю, что бригантин вам будет достаточно. Юля, вместе с мужем аккуратно обойдите оленей и принесете молодого оленя двухлетку. Неизвестно сколько нам тут загорать еще придется.

Я как и парни затянул ремни бригантины и накинул на себя маскировочную накидку. Мечи мы оставили, взяв с собой топоры и кинжалы, а также саадаки с луком и стрелами.

Горын озабоченно предложил — Государь! Может и я с отроками схожу?

Варяг кивнул — Хорошо! Не думаю, что там опасность, но лишний боец в разведке лишним не будет.

Добравшись до березняка, мы убедились в правоте Варяга — здесь точно кто-то добывал время от времени лес, стараясь в основном выбирать сушняк. А через пятьсот метров роща закончилась, на ее дальней опушке почти полностью был выбран валежник. А еще дальше шли зеленеющие поля, за которыми виднелась небольшая деревня, расположенная на берегу реки шириной около пяти-шести метров. В бинокль я насчитал шесть крестьянских домов и на пригорке стояла неказистая усадьба местного помещика, рядом с которой стояло строение, которое однозначно было коровником или конюшней, а может быть в нем держали и тех и других. Молодая девка около усадьбы кормила небольшое стадо гусей, чье поголовье состояло из пары десятков голов. Рядом три десятка кур клевали рассыпанный корм. Во дворах домов и по улицам также разгуливали куры и гуси.

Подобравшись поближе, мы из кустарника малинника наблюдали за жизнью деревни.

На огородах копались около десятка женщин и почти два десятка девок от десяти до шестнадцати лет. В небольшой кузне из трубы идущий дым давал знать о ее работе. Часть мужского населения, в основном подростки, лениво колола дрова и укладывала их в поленницы, большая часть мужиков косила траву на лугах, собирая ее в копны.

Старый дед с мальчиком пасли семь коров и три козы. Все жители деревни были одеты чуть не в рубище, почти все ходили босиком, лишь косари были в лаптях и в онучах.

Горын указал на стоящую около усадьбы четырёхколёсную конную повозку на длинных дрогах (продольной раме), уменьшающих дорожную тряску в длительных путешествиях. На двух длинных шестах, двух параллельных дубинах, посреди них как будто брошена нечаянно огромная корзина, округленная по бокам, как исполинский кубок; на концах дубин приделаны колеса, и все это странное создание кажется издали каким-то диким порождением фантастического мира — Подобные повозки по указу государя изготовили вместо телег незадолго до нашего перемещения. Только те крепились на ремнях для уменьшения набивания шишек на колдобинах.

Я кивнул — Эти тарантасы использовали бедные помещики в начале девятнадцатого века, интересно, какой сейчас год. Я проберусь в усадьбу, постараюсь выяснить куда мы попали.

Оставив саадак и топор, я шустро поспешил к одноэтажной усадьбе, которой явно требуется ремонт.

Здание имело два входа, парадный и с обратной стороны черный ход, через который я и проник. В доме была тишина, где-то раздавался храп. Я заглянул в одну комнату, там спали две девушки, а вот в той спальне, где похрапывал видно помещик, на кровати вместе с ним спала женщина. Еще в одной крохотной спаленке спала старушка. В гостинной с убогой мебелью, на обеденном столе лежали две газеты «Московские ведомости». На первой странице был изображён двуглавый орёл, который был единственным графическим изображением. Газета выходила три раза в неделю, номера 32, 33 и 34 были за конец апреля 1812 года. Под газетами лежал почтовый пакет, в котором доставили эти газеты. Адрес получателя было имение помещика Шубина в Савино Духовского уезда Смоленской губернии.

Я пробежал глазами текст первой страницы. Речь шла о награждениях. Интересно, сколько времени прошло с момента выпуска газеты. Сомневаюсь, что из Москвы доставка сюда была меньше недели. Скорее всего до нападения Наполеона остались всего максимум полтора месяца. Забрав последний номер газеты, я покинул убогое жилище помещика, который видно был очень стеснен в средствах. Даже мужская и женская обувь, стоящая на половичке при входе давно требовала замены или капитального ремонта у сапожника.

На кухне стояла кадка с тестом, накрытая полотном. Взгляд прикипел к котлу за русской печью. Его стальная дужка-подвес позволяла подвесить котел над костром. Забрав его с собой, прихватил глиняный горшочек с крупной сероватой солью. Подумав, взял еще пяток деревянных расписных ложек и деревянный половник, также разрисованный цветами. Взамен я оставил пару увесистых серебряных рублей, которые чеканили в Киеве по приказу Варяга.

Варяг выслушал мой доклад и полистал газету — Ну что, кардинал — на латыни, подмигнув, обратился Петрович к римскому легату — Тебе похоже повезло и ты действительно теперь попал в будущее, в одна тысяча восемьсот двенадцатый год! И оказались мы неподалеку от Смоленска, где-то в пятидесяти километрах от него наверное. Интересно, как после нашего исчезновения повернулось колесо истории. Но вот то, что вместо Александра Первого сейчас у власти царь Федор Десятый, говорит о изменении исторического развития!

Кардинал перекрестился — Пресвятая Мария! И что вы думаете делать? По-моему, наилучший выход сдаться властям.

Варяг усмехнулся — Ну уж нет, нас всех отправят в Дома умалишенных, хотя какими бы ужасными не были условия содержания в них, они все же дадут нам кров и пищу, и бедные крестьяне наверняка часто помещают туда своих родственников на время, чтобы пережить бесхлебицу. Впрочем мы можем заявить о нашем европейском происхождении, все мы, помимо самого Горепы и жен Артема, Владислава и Ярика говорим на нескольких языках. Сможем выдать себя за иностранцев, чьи документы утонули при переходе вброд реки.