Паривший до сей поры в метре от пола аквариум внезапно ухнул вниз, будто сорвался с подвесного троса. Мы попадали с ног и инстинктивно закрыли головы руками, испугавшись, что изрежемся стеклянными осколками. Но прочное стекло выдержало удар, правда, при этом покрылось сплошной паутиной трещин. Они не давали разглядеть, что творится снаружи, однако оценить обстановку можно было и на слух.

Испуганные вопли о Шатуне, Несущем Свет, что до этого звучали в Юдоли, стихли как по команде. Теперь вместо них отовсюду раздавались невнятные голоса, похожие на копирование взрослыми людьми младенческого агуканья. Причем каждый из передразнивателей старался агукать как можно громче и оригинальнее своих товарищей по идиотскому увлечению… Это был не просто ужас, а звуковой кошмар, возведенный в куб. Я никогда не бывал на приморских птичьих базарах, но думаю, их пресловутая какофония в подметки не годится тому безумию, что в мгновение ока началось на террасе.

До нас доносилось лишь два вразумительных голоса, что кое-как пробивались сквозь несмолкающий детский лепет, исходящий из множества чемпионских глоток.

– Не могу поверить: шатуны сделали это, Мус! Они уничтожили гасителей! Теперь Ядру конец! – вопил один адаптер.

– Пророчество о Шатуне, Несущем Свет, сбылось, Зок! – вторил ему коллега. – Безумный Гик твердил истинную правду! О нет, что же теперь будет!..

Наша потрескавшаяся камера оставалась на месте, и ее больше никто никуда не тащил. Это означало, что гасители тоже не отвертелись от превентивного возмездия, которому мы подвергли осудивших нас на казнь чемпионов. Нам требовалось срочно выбираться из аквариума и, пользуясь благосклонностью фортуны, уносить ноги из проклятой Юдоли. Куда – совершенно неважно. В Ядре лишь чемпионы могли позволить себе загадывать наперед, да и для них, как было сейчас доказано, в этом плане не существовало стопроцентной гарантии.

– Осторожнее – стекло! – предупредил я товарищей перед тем, как окончательно разбить аквариум. Судя по опутавшим его трещинам, осколки ожидались мелкие, но все равно, нам следовало поберечь глаза и руки.

Разумеется, я не стал тратить драгоценные патроны на разгром стеклянной конструкции. Натянув на непокрытую голову пиджак и сунув руки в карманы, я с первого же удара ноги вынес переднюю стенку камеры. Остальные стороны куба тут же утратили жесткость и рассыпались в крошево без моего вмешательства.

Представшее перед нами зрелище можно было снова сравнивать с притоном Джаббы Хатта, только уже после того, как там отгремела грандиозная вечеринка. Чемпионы вповалку лежали на полу и издавали нечленораздельные звуки, чем напоминали упившихся вусмерть космических наемников, бродяг и прочее монстровидное отребье из киноэпопеи «Звездные войны». Для полноты картины не хватало лишь закованной в цепи принцессы Леи да обращенного в каменный барельеф Хана Соло. В роли положительных героев здесь выступали мы – вырвавшиеся на свободу шатуны.

Разверзнутая черная пасть продолжала заслонять собой треть окрестной панорамы, а остальной сектор обзора был перекрыт титаническим телом гасителя. Язык гиганта отлепился от аквариума, но не втянулся в пасть, а лежал поперек террасы этаким недостроенным участком крупного трубопровода, идущего прямиком в утробу чудовища.

Гасители – вот кто из чемпионов действительно страдал от земной гравитации. Выбросившийся на сушу кит становился абсолютно беспомощным и, даже лежа у кромки прибоя, не мог отползти обратно в спасительную глубину. Киту мешал собственный огромный вес, который без поддержки воды буквально раздавливал несчастное животное, не имевшее понятия о законе Архимеда. Чего уж тогда говорить о выброшенных в нашу реальность гасителях, которые могли при желании проглотить в один присест тысячу китов.

Остальные чемпионы чувствовали себя гораздо легче и могли свободно дышать и шевелить конечностями. Но больше – ничего. Встать на ноги, общаться и производить в чужеродной среде какие-либо осмысленные действия горбунам было уже не под силу. И поделом! Пусть скажут спасибо законам Трудного Мира, согласно которым дыхание человека обладало функцией «автозапуска» – немыслимая гуманность с нашей стороны после того, что чемпионы собирались с нами сделать.

Следовало полагать, что когда чудотворная влага Рефлектора испарится с армиллы, то обстановка в Юдоли и ее окрестностях для чемпионов нормализуется. Поэтому Охрипыч сразу назначил человека, которому поручалось следить за тем, чтобы Концептор, как выразился прапорщик, не просыхал. Сия обязанность была возложена на Агату Юрьевну, поскольку нам с Хриплым хватало иных забот. А именно – требовалось срочно найти выход из Юдоли.

Где-то под усыпавшими террасу телами находился люк, ведущий на лестницу. Мы были уверены в этом, поскольку далеко не все чемпионы имели крылья, чтобы взлетать на вершину башни, как уборщики. Нам предстояло обшарить каждый квадратный метр пола, потому что по неведомой нам причине выход из Юдоли был тщательно замаскирован.

Расставив дядю Пантелея, Пашу и Леночку по краям террасы наблюдать, не покажется ли из-за туш гасителей крылатое вражеское подкрепление (при убойной силе мокрого Концептора вероятность этого существовала мизерная, но полагаться на авось все равно было неразумно), мы с прапорщиком взялись за дело.

Как люди трезвомыслящие, мы пошли по пути наименьшего сопротивления. Зачем, спрашивается, нам было заниматься игрой в «пятнашки», перетаскивая с места на место невменяемых чемпионов, если двоих из них можно было попросту допросить? Естественно, речь шла о парочке адаптеров, которые хоть и не были знакомы с нашим миром, но благодаря профессиональным навыкам не утратили в нем разум и чувство реальности.

Сбросив с Муса и Зока дрыгающегося и лопочущего несуразицу Феба – сбитый с ног, гигант придавил сразу обоих адаптеров, – мы уложили их рядком и начали допрос. Разговаривать приходилось громко – гомон на террасе не утихал – и четко, дабы безликие горбуны понимали наши вопросы с первого раза.