– Ну что ты… – говорю неловко, обнимая её чуть крепче, – ничего же не случилось.

– Пока не случилось… – отчаянно мотает головой Соня. – Вот поэтому и не надо мне… не должна я ничего говорить.… Вы не понимаете, я же вас подставлю! – всхлипывает снова и утыкается носом мне в рубашку в районе ямочки между ключицами.

Я сегодня без галстука, верхняя пуговица расстёгнута. Ощущаю кожей горячее дыхание и чувствую, как волоски на руках встают дыбом, а по спине ползут мурашки.

Славин! Это ненормально! Эта твоя реакция…. Так нельзя! Ты старше на пятнадцать с лишним лет. Ты друг и адвокат её отца. У неё явно крупные неприятности, а ты думаешь только о том, чтобы… мать твою… возьми уже себя в руки и соображай головой, а не головкой!

– Так, Соня, а теперь по порядку, – начинаю, когда до меня всё-таки доходит то, что она только что сказала. – Ты что, молчишь, потому что считаешь, что из-за твоего рассказа у меня будут неприятности?!

Отодвигаю девушку от себя, заглядываю ей в лицо, но она только прикусывает губу и отводит глаза.

Вот я дурак…. Ладно она – девчонка двадцатилетняя, но мне-то стоило бы быть посообразительнее. А вместо этого все мозги стекли… непонятно куда!

– Соня, послушай меня внимательно, пожалуйста, – говорю серьёзно. – Никогда – слышишь? – никогда не надо скрывать что-то из-за страха, что мужчина с этим не справится. Если мужчина с чем-то не справляется и перекладывает ответственность за это на девушку, то назвать его мужиком можно с большой натяжкой, а лично по моему мнению – вообще нельзя! Твой отец попросил меня о помощи, – запинаюсь, потому что действия Артура тоже не назовёшь особо правильными, но продолжаю: – и я сделаю всё, чтобы тебе помочь, слышишь? И не надо решать за меня, принесёт мне это проблемы или нет. Я справлюсь, тебе ясно?

– Ясно, – она шмыгает носом, слабо улыбается, вздыхает и снова прижимается к моей груди.

Я внезапно чувствую такую нежность к этой девочке, угодившей в неведомо какие неприятности, что меня застигает врасплох сила эмоций. Мотнув головой, пытаюсь сосредоточиться. Получается не сразу, но спустя минуту всё же нахожу в себе силы разомкнуть руки и отстраниться от Сони.

– Нам…. действительно пора, Сонь, – достаю из кармана платок и протягиваю ей, чтобы вытерла лицо. – Я бы хотел, чтобы ты прямо сейчас мне всё рассказала, но это нужно делать обстоятельно, а не впопыхах в дороге. А у меня встреча через… – смотрю на часы, – …. сорок минут, подвести клиента я не могу. Поэтому давай сделаем так: после врача заедем пообедать, и ты мне всё расскажешь. Договорились?

Девушка, помедлив, кивает, и я слегка расслабляюсь.

– А врач – это обязательно? – спрашивает вдруг, кидая на меня взгляд исподлобья.

– Да, обязательно, – стою на своём. – Я должен быть уверен, что с тобой всё в порядке. Что за нелюбовь к врачам?

– Боюсь.… это тоже тема для отдельного разговора, – говорит она негромко, отводя глаза.

Господи, у этой девочки в голове тараканы строем маршируют.

– Хорошо, и это расскажешь, – киваю ей. – Поехали!

– Я не знаю, с чего начать, – Соня сидит, уткнувшись в полупустую тарелку.

Ест она и правда слишком мало. Или это стресс?

Буквально полчаса назад с ней чуть не случилась истерика в кабинете врача. Точнее, это было что-то вроде панической атаки – в моей практике мне не раз приходилось сталкиваться с подобным, с моими подзащитными чего только не происходит. Вот только не помню, чтобы это когда-нибудь настолько вышибало меня из колеи. Пришлось держать девушку за руку и просить дышать со мной вместе, чтобы помочь ей немного успокоиться.

Но теперь у нас хотя бы есть заключение врача и снятые побои. И к счастью, синяк на руке – действительно единственное повреждение.

– Начнём по порядку, – произношу фразу, которую часто говорю своим клиентам. – Для начала, объясни, что не так с врачами?

– Отец вам не рассказывал? – кидает она на меня быстрый взгляд.

– Не припомню, – неуверенно качаю головой.

С Артуром мы знакомы и дружим уже лет пять или шесть, но обсуждать его дочь мне как-то не приходилось. Я и видел-то её всего несколько раз, последний – ещё девочкой-подростком. Демидов всё больше жаловался на стерву-жену.

– В детстве я была болезненным ребёнком, – Соня пожимает плечами, хмурится. – Точнее, мама считала, что я очень болезненная. Не помню, чтобы я прямо болела, ну знаете, постоянно. Сейчас мне кажется, что у меня всё было как у всех. Но мама почему-то боялась. И меня водили ко всем возможным врачам. Я обследована вдоль и поперёк, – девушка хмыкает и передёргивается. – Не все обследования были… приятными. Далеко не все. Этот страх, он сильнее меня.

– Я понял, – сочувственно киваю.

Если всё так и есть, то, значит, наша "противная сторона" действительно слегка чокнутая. А может, и не слегка! Похоже, мне нужно скорректировать тактику на бракоразводном процессе....

– А когда я стала подростком, то, ну.… – она отводит глаза и продолжает тихо: – … поправилась.

– Что? – непонимающе смотрю на неё. – В каком смысле?

– Ну, стала…. толстой, – Соня опускает голову ниже. – И тогда были тоже обследования. И лечение, диета, в общем… Не особенно помогло, поэтому…

– Что?!

Не помню, чтобы когда-нибудь я так на кого-то таращился, чуть глаза из орбит не вылезли. То есть эта, прости господи, идиотка, её мамаша, внушила девчонке, что она толстая, и из-за этого таскала её по врачам?!