В возродившейся, как Феникс, красавице Варшаве я бывал после войны не раз. Этот город дал свое имя Варшавскому Договору, миролюбивому, но боевому союзу социалистических стран, готовых встать на защиту своих социалистических завоеваний, если им будут угрожать силы агрессивного военного блока НАТО или любые другие силы, которым не дают покоя лавры нацистских вояк.

То, что Варшавский Договор, союз братских армий, — сила достаточно грозная, чтобы противостоять любой агрессивной силе, достаточно ясно продемонстрировали совместные боевые учения братских армий, имевшие место в последние годы.

Наши войска, захватив плацдарм на западном берегу Вислы, в районе Сандомира, продолжали накапливать здесь силы. Противник тоже сосредоточивал резервы с целью отбросить назад советские части — он понимал всю опасность складывающейся ситуации. В район Сандомира он перебросил 17 дивизий, 6 бригад штурмовых орудий и отдельные батальоны танков «королевский тигр». Гитлеровцы стремились встречными ударами на Баранув отрезать советские войска на плацдарме от главных сил и уничтожить их.

В подразделениях группы армий «Северная Украина» зачитывался «знаменитый» приказ фюрера: «Мы не можем позволить русским наступать дальше. Потеря Кельне означала бы утрату важнейшего опорного пункта на подступах к Восточной Германии… Приказываю: группе армий „Северная Украина“ ликвидировать русские плацдармы в районах Баранува и Магнушева. А. Гитлер» [39] .

Ну-ну, приказывай… Только выполнят ли твой приказ?.. Нынче ведь не те времена, когда немецко-фашистские войска наступали по Европе, словно прогулку совершали по бульварам…

Вслед за контрударом, который противник осуществил 2 августа, утром 11 августа 3-я и 16-я немецкие танковые дивизии при мощной поддержке авиации нанесли удар в направлении на Сташув. По всему фронту захваченного плацдарма развернулись жестокие сражения.

Кое-где врагу удалось даже продвинуться километров на десять. Но танковый его таран наткнулся на сильную нашу противотанковую оборону и увяз в ней. Всюду на полях сражений горели вражеские танки.

Бои на Сандомирском плацдарме продолжались. 13 августа последовал очередной контрудар противника. Здесь он бросил в бой и новую секретную машину — «королевский тигр», тяжелый танк. Но советский танкист младший лейтенант А. П. Оськин подбил три «королевских тигра» — их отправили в Москву. В один из таких нелегких дней, когда наши с В. М. Гореловым бригады под непрерывной бомбежкой с воздуха, непрекращающейся артиллерийской бомбардировкой отбивали ожесточенные атаки гитлеровцев, к нам на НП прибыл из штаба фронта один танковый начальник, которого танкисты прозвали Фан Фаныч. Прозвище это так приклеилось к этому человеку, что по прошествии нескольких десятков лет только оно и сохранилось в памяти тех, кто его знал.

На свою беду, будучи «штабным» в самом нарицательном значении этого слова, Фан Фаныч был маленький, щупленький, с круглой, совершенно лысой головой, он не говорил, а выстреливал слова со скоростью, превышавшей самые скорострельные пулеметы. При этом любил говорить назидательным тоном, пересыпая речь параграфами инструкций и наставлений, расхаживая перед подчиненными, заложив руку за борт кителя.

Так случилось, что, когда «виллис» Фан Фаныча подъезжал к нашему НП, здесь стояла совершенно мертвая тишина. За несколько минут до этого был адский грохот, длившийся без передышки много дней кряду, — противник обстреливал и бомбил наши позиции с утра и до темна… А тут вдруг совершенно неожиданно и непонятно по какой причине — абсолютная тишина, ни тебе даже хлопка от винтовочного выстрела. И надо же, чтоб именно в этот момент показалась машина Фан Фаныча…

— Вот не было печали, — пробурчал Горелов.

— А тут еще так тихо, как будто и войны нет. Сейчас станет допытываться, почему мы отошли почти на десять километров, — ответил я.

— Господи, если ты есть, — шутливо взмолился Горелов, — сделай, чтоб у нас стало так, как было все время!

Бог, видимо, решил, что это самый удобный момент поколебать наши атеистические убеждения. Не успел Фан Фаныч приблизиться к нам и произнести: «А, голубчики! Кругом война, а у вас тишина, а вы в вышестоящие штабы докладываете обстановку мифических атак, а у вас тишина…», как эта тишина взорвалась таким шумом и грохотом, какого и раньше не было.

Все мы нырнули в траншею, Фан Фаныч распластался на дне.

Горелов толкнул меня в бок, подмигнул и, стараясь перекрыть грохот разрывов, закричал:

— Армо, что делать: траншея ненадежная, неглубокая, а у нас тут проверяющий, как быть?

Фан Фаныч, не поднимая головы, дрожащим голосом спросил:

— Неужели же нет для НП траншеи поглубже?

— Не успели отрыть, — сожалеюще ответил Горелов.

— Но… но ведь только что было так тихо, значит, этот обстрел… ненадолго?

Но обстрел продолжался. Фан Фаныч лежал, стараясь как можно плотнее прижаться к земле. А Горелов не унимался:

— Вот, это все он — господь бог. Заставь его самого богу молиться, он себе лоб расшибет: попросил его доказать вам, что у нас тут совсем не рай, — вот он и старается.

Обстрел прекратился только через полчаса. Когда рассеялся дым, мы увидели горящий «виллис» Фан Фаныча.

— Отправьте меня на чем-нибудь, — взмолился Фан Фаныч, — у меня неотложные дела.

— Побудьте до вечера, что так спешить! И у нас, сами видите, свободных машин нет, — неумолимо тянул Горелов.