Он взялся за ручку, но обернулся и сказал:

– Я уверен, что ваша праздничная парти будет обильной, долгой и доброй… Как коммунистическая парти…

Лена просунула голову в кабинет и, заговорщически подмигивая, быстро сказала:

– Иди быстрее! Я с Надькой договорилась – она тебя без очереди пропустит…

– Спасибо, Лена! Спасибо тебе! Добытчица, заступница моя, просительница за меня – нескладня недотепистого! Мне бы еще денек простоять да ночь продержаться, а там ты меня пристроишь в жизни…

– А то? Конечно, пристрою! Если слушаться будешь!

– Не буду, – обнадежил я подругу и отложил в сторону портрет-фоторобот.

Пристально, долго я рассматривал его, будто медитировал, я вживлял его в себя, я закрывал глаза и накладывал портрет на смутное размытое воспоминание в надежде, что между ними проскочит искра догадки – волшебный прыжок сознания. Я поднимал свою тяжелую, лениво огрызающуюся память, как зимнего медведя из берлоги. Видел, видел, я наверняка ее видел с Котом! Но где, когда, при каких обстоятельствах, где ее сейчас искать – сообразить не могу.

Как ее зовут – не помню точно, это и вспоминать бесполезно. А фамилия у нее какая-то яблочная… Антоновка, семеренка, владимирка… Тьфу! Владимирка – это вишня! Нет, не вспомню. Привязаться не к чему, нет ассоциативного повода…

– Ну, ты идешь? – заторопила Лена. – Ты придумал душевный подарок?

– Придумал.

– Говори! Говори! Что подаришь?

– Для мил дружка выйму сережку из ушка. Из твоего ушка…

– Ну да, разбежался! Мне, молодой нежной девушке, будущей невесте, эти брюлики самой нужнее. Ну скажи серьезно!

– Серьезно? Сниму последнюю рубаху. Знаешь, есть такой народный обычай – отдал другу последнюю рубаху и идешь в нудисты.

– Ага, ага! – согласилась Лена, подталкивая меня в сторону приемной. – Поменьше рассуждай и резонерствуй. А то станешь занудистом. Занудой мужского пола. Ты думай об этом…

– Буду. До конца рабочего дня…

– А потом?

– Потом мы напьемся на большой парти. Твое указание исполним явочным порядком.

Она незаметно ущипнула меня за бок:

– Жалко…

– Чего тебе жалко?

– Нельзя здесь, прямо в коридоре, тебя поцеловать, занудист…

– И мне жалко. Кот раньше говорил девушкам: «Дай я тебя покиссаю…» А мне было смешно.

– А мне не смешно! Мне нравится! Слушай, офицер! А может, плюнем? Угости девушку одним серьезным киссом! Слабо?

Охранник на лестничной площадке немного скукожился лицом, когда я обнял Лену. Длинная, с меня ростом, гибкая, она смотрела в упор своими круглыми нахальными очами разнуздавшейся куклы-неваляшки, ноздри короткого вздернутого носа трепетали, и она смеялась.

– Дай я тебя покиссаю, мой маленький босс, – шепнула она.

Стоя в людном коридоре, я прижимал ее к себе каждой складочкой, каждым изгибом. В ушах стоял пенный гулкий шум, все плыло и кружилось, меня раскачивало, как на палубе, а за спиной раздавались смешки и удивленные возгласы, но мне было на все и на всех наплевать – только бы не выпустить из рук эту наглую веселую врушку, которая с самого начала обманывала меня: она знала, что никакой я ей не босс, не начальник, не руководитель. Такая была игра.

Она глубоко вздохнула, будто проснулась, очень медленно, мягко отодвинула меня:

– Иди! – Подтолкнула и засмеялась. – И помни – во дни сомнений, в минуты тягостных раздумий…

– О чем?

– Как одна такая, угловая, застенчивая и вся целомудренная… Растоптала из-за тебя на производстве свою девичью репутацию…

Сашка сидел за компьютером, и на лице его было выражение спокойной деловитой ненависти к этому миру. Увидел меня, махнул рукой и пошел мне навстречу. Я захватил со стола бокальчики с коньяком, а Сашка сказал:

– Мне сегодня Вондрачек, чешский посол, сообщил прекрасную шутку – лучший в мире тост-здравица у моравских шахтеров, известных грубиянов. Чокаются с силой стаканами и грозно выкрикивают: «Ну!..»

– Ну! – сказал я.

– Ну, Серега! – чокнулся со мной Сашка.

– Ну, смотри, Хитрый Пес!

– А что делать, Верный Конь… – и крепко обнял меня.

Я выпил коньяк, расстегнул на руке свой браслет-амулет – шесть пулек на кованой золотой цепи, – протянул Сашке.

– Никогда не снимай его. Мне он всегда приносил удачу. Дай Бог тебе…