Повесть эта - итог шестилетнего общения с ребенком в возрасте от одного года до семи лет. Тема книги - формирование интеллекта ребенка, его нравственного и эстетического чувства, понятия о добре и зле, чувства дружбы, любви, справедливости, чести, долга,- короче говоря, формирование человеческой личности, характера ребенка.
Николай Николаевич Носов
Повесть о моем друге Игоре
Художник Александр Астрецов
______________
* Печатается с сокращениями.
Вечер 31 декабря 1963 года. Я держу Игоря на руках перед наряженной новогодней елкой. Он тянется ручонками то к сверкающему стеклянному шару, то к светящейся лампочке и кричит, захлебываясь от восторга:
— Дидя, ву! Дидя, ву-у!
Он называет меня не деда или дедя, как обычно зовут своих дедушек другие ребята его возраста. Я у него почему-то “дидя”. Я не возражаю против такого названия. Наоборот, оно мне даже нравится. Во всяком случае — оригинально.
Интересно то, что он не кричит просто “Ву!”, или “Во!”, или “Ва!”, выражая радость по поводу увиденного предмета. Нет, ему хочется, чтоб и я порадовался вместе с ним.
А поделиться радостью с другим — разве это не проявление чувства дружбы, которое доступно ребенку уже в тот период, когда он начинает произносить свои первые слова?
Первые его слова — это, конечно, “мама” и “папа”, которыми он может выразить, однако ж, гораздо больше того, что они означают.
Увидел на диване мамины перчатки и сказал, улыбнувшись:
— Мама!
Нашел на полу гвоздь и, протянув его мне, сказал с какой-то серьезной значительностью:
— Папа!
(Папа в те дни оборудовал дома фотолабораторию и часто имел дело с молотком и гвоздями.)
Без сомнения, слово “мама” обозначало в данном случае не саму маму, а то, что увиденный предмет принадлежит маме, а слово “папа” могло означать, что найденный гвоздь нужен папе, пригодится папе, что его нужно отдать папе или что-нибудь в этом роде.
Петя и Лида уезжают с Игорем от нас домой. Таня дает Игорю заранее припасенный для него большой апельсин. Игорь держит апельсин в руках и как зачарованный смотрит на него. Он явно наслаждается ярким, необычным оранжевым цветом этого нового для него предмета, его непривычным, новым, приятным запахом. Интерес у него к апельсину, видимо, исключительно эстетический. Он и не пытается его съесть. Показывает апельсин отцу и говорит голосом, в котором слышится какое-то глубокое чувство:
— Баба!
Показывает апельсин матери и говорит тем же тоном:
— Баба!
Вернувшись домой, Петя позвонил мне по телефону и рассказал, что Игорь всю дорогу не расставался с апельсином. И сейчас апельсин у него в руках. Игорь то и дело показывает его и твердит:
— Баба!
Он, конечно, хочет сказать, что это бабушка подарила ему такую изумительную вещь, как он доволен, что эта прекрасная вещь есть у него, как он благодарен бабушке, и, может быть, еще многое, уже доступное его чувствам, но еще недоступное языку.
Игорь нашел на полу какой-то крошечный черный кружок и протянул мне.
— Что это? — задумался я вслух. — Какой-то кружочек.
— Биби, — говорит Игорь.
— Как — биби? — говорю. — Автомобиль разве такой? Ты ведь знаешь, какой автомобиль.
— Биби, — настойчиво повторяет Игорь.
Тут только я понял, что это было колесо, отломавшееся от игрушечного автомобильчика. Именно это Игорь и хотел сказать словом “биби”.
В другой раз вытащил из чулана завалившуюся за шкаф тарелку и сказал:
— Ням-ням.
Ясно!
Дома у него стоят у дверей миниатюрные валеночки с крошечными галошками. Думаю: знает ли он такое слово, как “валенки”? Спрашиваю:
— Что это?
Не задумываясь, отвечает:
— Тпруа.
Тоже понятно, так как “тпруа” на языке почти всех малышей означает глагол “гулять”.
Однажды увидел на улице брошенную кем-то изношенную женскую туфлю, нагнулся над ней, осмотрел деловито и определил: