«И если неприятель успевал опрокинуть центр передней линии, то легко мог быть… поставлен в такое же положение, в каком находились римляне в сражении при Каннах, когда, опрокинув центр карфагенской конницы, они начали ее слишком стремительно теснить и были охвачены с флангов пехотой и конницей Аннибала, от чего и потеряли сражение… Что при Каннах произошло не случайно, то и при описанном боевом порядке могло происходить по расчету» ([67], стр. 424–428).

Мы не имеем возможности отвлекаться здесь на античную историю, но отметим, что совершенно уместное сравнение тактики Тамерлана с тактикой Ганнибала возникло у М. И. Иванина не случайно. Добавим к его словам, что у Ганнибала, так же как и у Тамерлана были на вооружении слоны, поражавшие воображение современников….

«Сам гений войны, казалось, подсказал Чингис-хану и Тамерлану этот способ производить битвы. Он так хорошо придуман, что почти все сражения того времени были решительны и наносили совершенное поражение неприятельским армиям» ([67], стр. 424–428).

Но от Чингиз-хана до Тамерлана по традиционной хронологии прошло больше 150 лет! Неужели «неприятельские армии» в числе которых были лучшие европейские и азиатские войска, за 150 лет так и не смогли усвоить монгольскую тактику или противопоставить ей что-то? Это было бы очень странно и остается сделать вывод, что завоевания Чингиз-хана и Тамерлана были одним и тем же завоеванием, возможно продолжавшимся десятки лет, но БЕЗ ПЕРЕРЫВА, который дал бы возможность противнику перестроиться.

По нашему мнению, все это относится к завершающему этапу монголо-турецких завоеваний XIV–XV веков — знаменитым походам будущего константинопольского = стамбульского турецкого султана Мехмета II. Он в данном случае представлен историками как мало значащий «подставной хан Султан-Махмуд-хан при Тамерлане».

Он же — прообраз Александра Македонского, Ганнибала и Махмуда Газневи («Мехмета казака», XI век). Очень может быть, что он действительно был из македонцев (уроженец славянской Македонии?) и его войска состояли из казаков. В числе которых в те времена вероятно были не только русские, но и другие славяне, албанцы и т. д.

Отметим в этой связи, что знаменитые турецкие янычары были, в основном, балканскими славянами (см. выше). Расхожее мнение о том, что они мол были «взяты турками в плен младенцами» неточно: как на Руси набор десятой части мирного населения в казачьи «монголо-татарские» войска был в те времена законной «тагмой», составной частью государственной повинности, так, видимо, и в Турции были точно те же правила и «взятие в плен» тут не при чем.

Все это, кстати, говорит об общем «монгольском» происхождении турецкой и русской государственности. Собственно, это следует и из учебников: известно, что турки во главе с султаном Баязетом были разбиты в 1402 г. монголами во главе с Тимуром, после чего турки на некоторое время «исчезли». А потом они появились, как ни странно, совсем в другом месте — уже не с юга, а с севера от Константинополя, — на Балканах.

При этом их армия была уже устроена на монгольский образец, гвардия султана (янычары) состояла из славян, а с Русью были установлены исключительно дружественные отношения и велся постоянный обмен посольствами. Есть много указаний на то, что Турция, Россия и Польша до XVII века еще рассматривались как части единого целого. На это есть как прямые указания в арабских источниках (см. выше), так и косвенные данные. Известно, например, что запорожские казаки совершенно свободно переходили между Россией, Турцией и Польшей, служа то одному, то другому государству и не считая такой переход изменой.

По-видимому, отношения России с Турцией в конце концов испортились совсем не по религиозным соображениям. В России никогда не преследовали мусульман, а в Турции не преследовали православных за их веру. И даже подворье константинопольского патриарха так до сих пор так и находится в Константинополе — Стамбуле.

Романовы были охвачены идеей захватить Константинополь вооруженным путем и начали бесконечные войны с Турцией. Эти войны продолжались с перерывами все 300 лет их правления в России (очередная попытка намечалась в 1917 году).

Согласно мнению современного исследователя Б. Кутузова [69], даже раскол в русской церкви в XVII веке был вызван желанием царя Алексея Михайловича Романова завладеть Константинополем. По мнению Кутузова, именно в качестве «идеологической подготовки» к этому захвату царь решил привести обычаи русской церкви к греческим обычаям того времени, т. е. к тем, которые были приняты у Константинопольского патриарха в Константинополе — Стамбуле. Считалось, что это необходимо для того, чтобы русский захват Константинополя выглядел как «освобождение единоверцев» [69].

Романовы, по-видимому, решили использовать западный прием и придать намечавшейся войне религиозный смысл «крестового похода против еретиков». Однако это не соответствовало ни русской (= «монгольской») традиции веротерпимости, ни традициям русской церкви, которая до того не поддерживала идею религиозных войн. Во время религиозных преобразований на Руси у Романовых начались известные трудности и Константинополь захвачен ими не был.