– Чудесно, - сказал я.
– Я ухожу. Мы проведем это по графе "взятые назад заявления".

Он уставился на меня. И понял, что я говорю серьезно. Помедлив, он выбросил сигарету в окно.

– Так-то лучше, - сказал я.

– А ведь вы наслаждаетесь этим, верно?

– Чем?

– Властью. Агрессивным характером вашей работы, Она открывает перед вами определенные возможности, дает выход вашему...

– Хватит, - сказал я.
– Анализ моего характера мне не требуется. И мы сразу покончим со всем, если вы не заткнетесь.

Поскольку он проиграл первый бой, вторая схватка не затянулась. Он опустил глаза.

– Профессиональное образование?
– спросил я.

– Социолог, - сказал он.

– Ну конечно!

– Это же все есть в анкете, которую я вчера заполнил, добавил он.

– Я уже вам сказал, что проводку здесь мое собственное обследование. Отдел приема заявлений и инспекционный отдел вещи совершенно разные. Собственно говоря, для меня вы вообще не существуете, пока не докажете мне обратного. Почему вы подали заявление о пособии?

– Как вы думаете, почему? Я безработный.

– А на что вы жили до того, как подали заявление?

Он посмотрел на меня почти умоляюще.

– Я же все это уже объяснял, - повторил он.
– Я же вам сказал.

– "Обследователь единолично решает правомерность и необходимость выдачи пособия. Отдел приема передает заявления обследователю для выяснения обстоятельств и вынесения заключения". Достаточно? Или процитировать дальше?

– Нет, - сказал он.

Наверное, вот тут я его и сломил. Он словно осел на стуле и весь ушел в себя, не замечая, что по рукам у него что-то ползает. С ним оказалось справиться легче, чем с большинством из них. Вспомнив его анкетные данные, я даже удивился. Однако, если учесть ситуацию в целом, именно они-то все и объясняли.

– Я пятнадцать лет работал в "Программе Бловелта", - сказал он.
– С тех самых пор, как получил диплом. На прошлой неделе работы по "Программе" были прекращены, и я остался без средств к существованию.

"Программа Бловелта" была одним из тех маленьких мыльных пузырей, которые время от времени создает правительство, и служила основным источником средств существования для психологов и социологов. Даже я о ней слышал. Они занимались исследованиями генеалогии, видоизменением наследственных черт и так далее. В основном это сводилось к обработке архивных материалов и систематизации статистических данных. Но в прошлом году конгресс наконец решил, что будет проще и дешевле посадить их всех на пособие по безработице. Вот в эти-то крохотные рамки и укладывалась вся жизнь Стейнера. Никому не нужная. Абсолютно никому не нужная.

– Вы пытались найти другое занятие?

Это был удар ниже пояса. Ответ мог быть только один. Даже Стейнер знал это. Он выдавил из себя улыбку:

– Вы шутите?
– сказал он.

– Итак, теперь вам требуется государственное пособие? Пособие по безработице?

– А вы можете предложить мне какой-нибудь другой выход? спросил он.

На "какой-нибудь" его голос стал чуть пронзительнее. Я таки поставил его на место, в этом можно было не сомневаться. Самое обычное обследование.

– Ну, человеку, который работал в "Программе Бловелта", наверное, не так трудно найти работу. А чернорабочим вы пробовали устроиться?

– Списки кандидатов заполнены вперед на десять лет. Вы это знаете не хуже меня.

Конечно, я это знал.

– Есть ли у вас родственники, которые могли бы содержать вас?

– Мои родители умерли. Моя сестра восемнадцать лет живет на пособие по безработице. Где находится моя бывшая жена, я не знаю.

– Вы были женаты?

– Я все это объяснил вчера.

– Я вам сказал, что для меня никаких "вчера" не существует. Когда вы женились?

– В две тысячи пятнадцатом году. Я не видел ее начиная с две тысячи двадцать первого года. Кажется, она эмигрировала.

– Вы хотите сказать, что она уехала за границу?

– Да, именно. Мы не сошлись характерами.

– Ей не нравилась "Программа Бловелта"?

Он уставился на меня.

– А кому она нравилась? Это же все было высосано из пальца. И она не выдержала. Она сказала, что я должен либо покончить с собой, либо уехать за границу. А я не сделал ни того ни другого. Я думал, что работы по "Программе" будут продолжаться вечно.

Ну, я тоже так думал, пока конгресс в прошлом году не взбрыкнулся. И многое из того, что должно было бы продолжаться вечно, прекратилось навсегда. Мне захотелось сказать ему это, но сказал я только:

– Ну, пожалуй, все. Когда понадобится, мы с вами свяжемся.

– Вы хотите сказать, что я получу пособие?

– Я хочу сказать, что я кончил предварительное обследование. Теперь я должен вернуться в отдел и составить заключение, после того как я обследую еще многих. Когда я приму решение, вас о нем поставят в известность.