— Понятно… Что же поручил тебе узнать Брунель?

— Он в общем-то ничего не хотел узнать… Просто я должна была следить за тобой. — Лиза судорожно стиснула в объятиях Вилли. — Прости меня, пожалуйста…

— Не горюй, киса. Лучше объясни, почему ты должна была за мной следить.

— Чтобы узнать, не собираетесь ли вы с Модести что-то предпринять насчет проекта Новикова. Брунель, правда, не рассказывал мне подробности, но, по-моему, речь идет о каких-то координатах. Брунель считает, что Пеннифезер их запомнит. Мне было ведено проследить, так ли это на самом деле.

— Брунель напрасно тревожится, — усмехнулся Вилли. — Пеннифезер с трудом запомнил, как его зовут. Да и нам, признаться, нет дела до этого проекта. Ну, а как долго тебе было ведено вести наблюдение?

— Сначала он сказал, что я должна постараться как можно дольше продержаться в твоем доме и не вызвать у тебя подозрений. Я посылала телеграммы и ждала ответных. Притворялась, что мои родители куда-то уехали и вернутся не раньше чем через десять дней. Брунель говорил, что, если у меня получится доставлять тебе удовольствие, ты некоторое время будешь принимать все это за чистую монету.

— Он был прав, — Вилли легонько поцеловал ее в лоб. — Значит, Брунель велел тебе продержаться как можно дольше. Что же вдруг изменилось?

Лиза коснулась пальцами его губ.

— Вилли, Вилли… Завтра я должна уехать.

— Уехать?

— Да. Утром я получила телеграмму не из Швеции, а от Брунеля. Он сейчас во Франции. Он велел мне заканчивать работу здесь и ехать к нему.

— Где он именно?

— Вилли, пожалуйста, не спрашивай. Я обещала не говорить никому.

— Ладно. Но учти, если ты не хочешь, то можешь к нему и не возвращаться.

— Я должна.

Вилли протянул руку, включил лампу с абажуром, стоявшую на ночном столике, посмотрел на девушку в постели. В ее глазах блестели слезы. Короткие белые волосы. Да, она выглядела как блондинка-шведка. Глаза тоже почти начисто лишены цвета, а белки розоватые. Но глаза большие и неплохо смотрятся на ее личике с мелкими, но изящными чертами. Лиза была худощава, но груди у нее были полными и крепкими.

— Не разглядывай меня так, Вилли, — застенчиво сказала она, — я такая уродина.

— Что за чушь! Если ты думаешь, что в моих глазах ты уродина, то я, наверное, покажусь уродом японцу или африканцу. Нет, ты просто не такая, как большинство. Но так еще интереснее. Мне нравится смотреть на красивых девушек — желтых, коричневых, черных, розовых. А на тебя особенно. Тьфу, теперь я забыл, что собирался сказать…

— Приятно это слышать, — сказала Лиза и притянула его голову, чтобы поцеловать.

— Погоди, — сказал Вилли. — Ты лучше скажи, почему ты должна вернуться к Брунелю. Ведь если ты этого не хочешь…

— Тут слишком много всяких причин. Сразу не объяснишь.

— Но ты попробуй.

— Ну, во-первых, я к нему привязана накрепко. Он дал мне все, что у меня есть…

— Ты, наверное, уже расплатилась за все с лихвой.

— Возможно. Но я не умею жить иначе. Слишком трудно оказаться одной, вдруг без привычных связей. Без корней. А кроме того, он не оставит меня в покое. Он пришлет за мной Шанса и Мухтара.

— Чтобы силой тебя вернуть?

— Ну да. Или убить. Причем не из мести. А просто потому, что я предала его. Ослушалась. Он не испытывает ненависти, ярости. Он холоден как лед. Предателей он уничтожает. Такое уже случалось и не раз.

Вилли вспомнил разговор с Брунелем в пентхаузе Модести. Да, Лиза права. Брунель карал предательство из принципа. Тогда еще он заметил: «Если Шанс или Мухтар попробуют своевольничать, они горько раскаются».

— Ты хочешь сказать, что готов меня оберегать? — спросила Лиза, жадно глядя на Вилли.

— Конечно.

— Но как долго? Год, два, пять? Брунель терпелив. Неужели ты готов всю жизнь быть моим сторожем?

Вилли промолчал, и Лиза грустно улыбнулась.

— Можешь не отвечать. Я все понимаю. Я тебе понравилась, и мне это приятно. Но ты не из тех, кто всю жизнь верен одной женщине. И у тебя есть свои обязательства. Брунель рассказывал мне про вас с Модести… Он не может вас понять. Я тоже не могу… Наверное, потому что просто мало про вас знаю. Но твои связи лучше моих. Ты не захочешь их порвать. Да и если бы захотел, у тебя ничего не вышло бы — слишком уж они крепкие. Я тоже связана по рукам и ногам.

Вилли Гарвин словно раздвоился. Одна его часть трезво оценивала услышанное, отделяя истину от лжи. Другая была искренне тронута услышанным. Он почесал подбородок и спросил:

— Кто ты, Лиза? И как ты связалась с Брунелем?

Какое-то время Лиза лежала и молчала. Она оказалась в опасных водах, где спасительные инструкции Брунеля уже не действовали. Нужно было полагаться на свои собственные ресурсы. К этому она не была готова. Она прислушалась, но Голоса безмолвствовали. Значит, они ее одобряют. Значит, можно продолжать в том же духе. Ради благой цели все средства хороши. Наверное, можно сказать правду.