К тому времени, когда зазвучала предпоследняя мелодия на кассете — «Звездная пыль», — Бидж и Стефан не столько танцевали, сколько целовались. Бидж сбросила туфли, а Стефан — шляпу. После этого началось соревнование: кто дальше закинет следующий предмет туалета. Вскоре они были нагими.

Стефан снова протянул к ней руки, и снова Бидж скользнула в его объятия, отчетливо ощущая прохладу травы под ногами.

Мягко и чисто прозвучали первые такты «Сонаты лунного света»: «Только ночь кругом, луна и звезды».

— Да, — прошептал Стефан, щекоча губами шею Бидж. — Только ночь — наша ночь. Наша луна и наши звезды.

— Фантастическая ночь для влюбленных, — пробормотала Бидж, целуя его и крепче прижимаясь к фавну. Ей казалось, что она способна различить каждую шерстинку у него на ногах.

Бидж так и не могла понять, как это им удается продолжать танец, — она знала только, что Стефан удивительно силен и грациозен.

Бидж разбудило хлопанье огромных крыльев. Еще недавно этот звук вызвал бы у нее ужас. Теперь же она кинулась к окну, узнала грифона и выбежала из дома, чтобы поздороваться с ним, на бегу застегивая хаЛат. Существо рядом с грифоном поразило ее. Грифон-сын был уже размером с леопарда; пух сменился серебристым оперением, на львиной части тела вырос густой мех. Он уверенно, но без высокомерия своих родичей шагал рядом с отцом.

— Это Рафаэль, — коротко сообщил грифон. Его отпрыск тут же протянул Бидж когтистую лапу.

Бидж пожала ее, глубоко тронутая тем, что грифон сообщил ей настоящее имя своего сына.

— Ты замечательно выглядишь. А как себя чувствуешь?

Молодой грифон озадаченно повернулся к отцу.

— Доктора всегда об этом спрашивают, — сказал тот. — Так что привыкай отвечать на такие вопросы.

— Я чувствую себя хорошо. Спасибо, — поспешно добавил грифон-сын. — Отец говорит, что это ты вылупила меня.

— Я помогала. На самом деле это твоя… — Она чуть не сказала «твоя мать», но выражение глаз грифона, одновременно страстное и гневное, остановило ее. — Все представители твоего вида ухаживали за тобой и другими птенцами.

— Мы предпочитаем, чтобы нас теперь называли слетками, — сообщил молодой грифон. — Я уже больше не птенец.

Бидж была очарована.

— Конечно, нет. Извини меня.

— Как бы тебя ни называть, — сказал грифон-отец ворчливо, — ты молод. Молодость проходит быстро, а научиться за это время нужно очень многому. — Он повернулся к Бидж. — Я хотел бы, чтобы ты стала его наставницей.

Бидж была поражена. Грифон продолжал:

— Я составил список легкой литературы, подходящей для молодых взрослых.

— Молодых взрослых?

— Ему скоро месяц. К зиме он станет совсем взрослым.

Список, лежащий на земле и прижатый камнем, состоял по крайней мере из четырех напечатанных через один интервал страниц. Бидж, взглянув на него, дрожащим голосом спросила:

— Ты уверен, что я именно та наставница, которая тебе нужна?

Молодой грифон тем временем забрел в ручей — совсем как мальчишка, играющий в воде, пока взрослые разговаривают. Он плескался и чистил крылья клювом;

Бидж рассеянно подумала о том, что он старательно избегает попадания воды на свои львиные части. Грифон тоже посмотрел на сына.

— Ты единственная здесь подходящая учительница.

— Но твои знания много обширнее моих, — пробормотала Бидж. — И Кружка тоже гораздо более образован…

— Кружка с детства рос отдельно от своего мира. — Грифон бросил быстрый взгляд в сторону гостиницы. — Все, кого он знал до того, как ему исполнилось двенадцать, были уничтожены в Польше. Потом его воспитателем стал добрейший и мягкий сатир, но Кружка все равно затаил гнев и вырос воином.

Бидж кивнула.

— Что касается меня, — продолжал грифон застенчиво, — то я… Что ж, я предпочел покинуть свой народ, но сохранил при этом многие его привычки. Нам хорошо даются служение правосудию, месть, сражения, но существуют гуманные идеи, которые я в состоянии оценить, но не могу осуществлять на практике. — Он снова повернулся к Бидж. — Для этого ты мне и нужна. Пожалуйста. Возьми на себя заботу о нем — он ведь так еще раним, и физически, и умственно, и духовно.

— Я буду очень о нем заботиться. — Бидж с нежностью посмотрела на молодого грифона, вспоминая тот ужасный полет из мира в мир, когда она прижимала к себе пушистого птенца. — Я рада ему, к тому же вижу в этом свой долг. Мне не хотелось бы быть резкой, — добавила она осторожно, — но вы как вид находитесь под угрозой.

Грифон бросил на нее мрачный взгляд.

— Я предпочитаю думать о нас как о сражающемся виде.

Грифон-сын снова присоединился к ним, и отец повернулся к нему.

— Слушайся Бидж во всем. — Молодой грифон энергично закивал. — Я буду навещать тебя так часто, как только позволит моя работа. Пока что, — добавил он, — у меня есть все основания тобой гордиться.

Грифон отбыл. Сын его грустно смотрел ему вслед, поднявшись на задние лапы. Бидж тоже наблюдала за полетом грифона, но с другими чувствами: так много для нее значило снова видеть его летающим.