димся в том! Здравствуй, Глебов!

Ссыпает в ладонь таблетки из сумочки, глотает

их с помощью стакана воды, стоящего у полукушетки

на тумбочке с самого начала. Опускается рядом с

Глебовым. Застывает.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. А-а!.. А-а!.. (Дамочке.) Какой здесь этаж? ДАМОЧКА (растерянно). Семнадцатый этаж двадцатидвухэтажного

дома... ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. А-а!.. А-а!.. (Достает из портфеля бумаги.) Это

новый устав артели. Мое завещание землякам. А-а!! А-а!

Разбегается, прыгает в окно. Крик "а-а" слы

шится долго.

ДАМОЧКА. Все кончено, Леша. Как сказал Эммануил Кант, душа не

может жить вне своего тела, но все-таки живет. Прощай.

Подходит к художнице, достает и глотает остав

шиеся в сумочке таблетки, запивая оставшейся в

стакане водой. Опускается по другую сторону от мо

лодого гения. Застывает.

МОЛОДОЙ ГЕНИЙ (подняв голову, непонимающе смотрит на женщин).

Что это?.. Зачем такие юные и способные нести огонь по

гасли? (Озирается.) А ведь и покончить с собой нечем. Не

чем! А хочется...

Встает.

МОЛОДОЙ ГЕНИЙ. Нет, Нинель Исидоровна, ваш знакомый конюх был

все же глубоко неправ, несмотря на классическое образова

ние. Потому, кстати, он и стал конюхом. Все поддается ра

зуму в этом мире! Все! (Подносит палец к виску.) Пух!

Падает.

СТАРАЯ ВЕШАЛКА (восхищенно). Нет, этого даже в тридцатые годы

не было! Нет! Даже представить себе невозможно было

что-нибудь подобное! Коллективное самоубийство на почве

неразделенных чувств! Да это же черт знает что за дела!..

(Пауза.) Разве что, когда я шла по темному коридору в наг

лаженном белье и накрахмаленном халатике и от меня летели

искры, как от электросварки... Разве что тогда я могла...

да, могла себе представить, что такое станет возможно!..

Когда-то!.. Ах, как это феерично! Я сейчас зарыдаю!..

(Уходя.) Да, уже плачу! И даже не задумываюсь о

последствиях!

Уходит.