– Ой, да, я помню! Это было так много лет назад. Я тогда была еще совсем девчонкой. Ты принес ту бумагу м-маме.., потому что она умела читать, а ты хотел убедиться, что это действительно указ о помиловании. Голос Мигнариал задрожал, но ей удалось сдержать слезы, которые были готовы вновь покатиться из глаз.

– Хм-м, - пробормотал Ганс, внезапно задумавшись над тем, научила ли Лунный Цветок свою дочь читать. Он надеялся, что научила. Если они собираются создать семью, то будет неплохо - точнее, великолепно, - если один из них будет грамотным и сможет читать.

Затем Ганс продолжил рассказ:

– Кадакитис согласился также забыть о тех вьюках, хотя доставать их мне предстояло самому. Его это не заботило - он ранканский принц, он богат, а это всего лишь деньги. К тому же он был так горд и счастлив, что совершил убийство в ту ночь. Я хочу сказать - убил человека. Первого человека в своей жизни. Именно тогда я сказал ему, что моя работа - воровство, а убивать - дело солдат, принцев и прочих подобных типов.

– Ох, Ганс! А это его не рассердило?

– Нет. Он засмеялся. Я говорил тебе. Мигни, - я не собираюсь притворяться, что мы с ним друзья, но мы с ним примерно одних лет и вроде как понравились друг другу, и ничего с этим не поделаешь. И он сам понимал это. Помнится, я подумал, что он достаточно умен, чтобы стать вором!

– Ганс! Неужели ты так ему и сказал? Ганс хмыкнул.

– Разумеется, этого я ему не сказал.

– Все это так необыкновенно, милый!
– воскликнула Мигнариал и подняла голову, чтобы поцеловать его.

Некоторое время спустя Мигнариал, понизив голос, спросила Ганса, приходилось ли ему убивать.

– Да, - ответил он и почувствовал, как девушка напряглась под его рукой. Желудок самого Ганса сжался в комок.
– Я не хотел этого делать. Я никогда не хотел никого убивать. Я лишь хотел, чтобы люди думали, будто я могу убивать и буду убивать. Каджет говорил мне: "Носи оружие открыто и старайся выглядеть уверенно. Люди увидят оружие, поверят тому, что видят, и тогда тебе не придется пускать это оружие в ход".

– Да, это был хороший совет, - промолвила Мигнариал. Теперь она понимала Ганса немного лучше - например, она поняла, почему он носит все эти ножи и почему по ночам он одевается в черное.., или, во всяком случае, одевался так в Санктуарии. И почему он постоянно хмурится.

– Это действительно был хороший совет, и я воспользовался им. Я никого не хотел убивать. Я не знал, могу ли я убить кого-нибудь или нет, и даже не хотел проверять. Я хотел всего лишь быть Порождением Тени - красться в темноте, карабкаться по стенам, проникать в такие места, куда никто другой не может пробраться, и выбираться оттуда так же незаметно. Мне нравилась такая работа - брать разные вещи так, чтобы никто не мог тебя схватить или даже увидеть. Как таракан. И я не собирался пускать в ход оружие.

Тут Мигнариал прервала его, задав один из тех внезапных вопросов, что всегда заставали врасплох их обоих:

– Ганс, а почему как таракан? Почему Шедоуспан, Порождение Тени, - и вдруг как таракан?

– Хм! А кто вылезает по ночам и в темноте чувствует себя лучше, чем на свету?

– Мне.., мне это не нравится.

Ответ Ганса последовал незамедлительно и был столь же искренним:

– Мне тоже.

– А тебе нравилось, что тебя называли Порождением Тени?

– Мне было все равно, - отозвался Ганс, но по его голосу Мигнариал поняла, что равнодушие это было притворным: это прозвище льстило Гансу.

Девушка улыбнулась, пряча лицо на груди Ганса. Ей вдруг показалось, будто она старше своего возлюбленного. Наверное, это ощущение знакомо каждой женщине. В мужчине всегда остается больше от мальчишки, нежели в женщине - от девочки. Мигнариал много раз слышала эти слова от своей матери.

– Бывало довольно смешно, когда кто-нибудь думал, что это часть моего имени и называл меня сразу по имени и по прозвищу - Ганс Шедоуспан. Вот глупо.

Некоторое время Мигнариал молчала, прильнув к Гансу, а затем сказала:

– И все же.., ой, да. Я помню. Ты говорил, что убил первого же бейсибца, которого увидел после того.., после того, как мама...
– Голос Мигнариал дрогнул, и она умолкла. Почти минуту она собиралась с духом, в то время как Ганс обнимал ее за плечи и ерошил ее волосы подбородком.

– И ты думал, это тот бейсибец, который... Я надеюсь, что это было именно так. Ганс, а это.., а до этого?

Ганс задумчиво уставился куда-то в темноту. Он решил не говорить ей о другом бейсибце. Это было бы неразумно. Та надменная тварь, бейсибский стражник, просто встал у него на пути. Ганс попытался пройти мимо, но пучеглазый продолжал преграждать дорогу, и тогда Шедоуспан внезапно ударил его. Вместо того чтобы отступить, бейсибец, казалось, обрадовался тому, что у него появился повод убить Ганса. Этот рыбоглазый урод начал вытаскивать меч из ножен, глядя на Ганса своими немигающими зрачками и не скрывая своих намерений. Но в тот же миг метательный нож, который Ганс носил на правой руке выше локтя, вонзился бейсибцу в глаз и вошел в мозг.