Кто-то из фиракийцев ответил. Ганс обвел всех четверых взглядом, заметив ярость, плескавшуюся в глазах отвергнутого Малингазы.

– Завтра ночью, где-то к пятнадцати часам, вы получите то, что хотите. А я надеюсь поживиться чем-нибудь ценным. С этими словами Ганс повернулся и вышел.

***

Мигнариал заметила, что Ганс, придя домой, принес какой-то тючок, завернутый в конский желудок. Взгляд девушки стал озадаченным. Она была одета в соблазнительный ночной наряд, который купил ей Ганс, и выглядела вдвое привлекательнее любой женщины из ночных пивнушек. Когда Мигнариал подошла, чтобы поцеловать Ганса, тот не устоял.

– Все по-прежнему, - сказал Ганс и добавил; - Но это будет опасно.

– Ох! Зачем ты говоришь это мне?
– Мигнариал отступила на шаг.

– Надеюсь, что ты у видишь что-нибудь для меня. Девушка вздохнула.

– Ганс, я ведь говорила тебе - я не могу просто взять и сделать это для тебя. Это приходит само или не приходит совсем. Поверь, иногда мне не удается увидеть ничего даже для клиентов, которые готовы щедро заплатить.

– И тогда клиент превращается в сувеш, и ты пытаешься как-нибудь угадать, в чем дело.

– Угу.

– Вот-вот, - произнес Ганс, намекая, что грабить людей можно по-разному. Потом он взвесил на ладони тючок.
– Как ты думаешь, что это?

– Я не зна.., нет! Ганс! Ты был на крыше?

– Прямо над этим окном.

– Ганс! А я ничего не слышала!

– Он приходит, он уходит, а ты и не знаешь, что он был здесь, до тех пор, пока он не исчезнет с твоим.., носом!
– И Ганс быстро вытянул руку, притворяясь, что хочет схватить Мигнариал за нос.

Девушка отпрыгнула назад, заливаясь смехом.

– Ох, Ганс! Я так рада, что ты никогда не показывал мне свою коллекцию носов, милый.

– О, это было напрасно, - отозвался Ганс, распахивая плащ и откладывая тючок, чтобы развязать ворот.
– Понимаешь, Нотабль уничтожил мою коллекцию. Он съел все тридцать девять носов.

– Фи-и!

– Мяурр, - сонно произнес Нотабль, услышав свое имя.

– Видишь? Он говорит: "Да, съел".

– Фи-и!

– Что? Я снимаю тунику, а ты заявляешь "фи-и"? Я думал, тебе нравятся мои могучие мускулы.

– Похоже, у тебя хорошее настроение. Все вышло так, как ты хотел? Ты сказал, что собираешься проверить их.., милый, как мне нравятся твои ноги!

– Ты сидишь здесь, задрав подол по-самое-не-хочу, и еще осмеливаешься что-то говорить о моих ногах?

– Ха! Я думала, ты и не заметишь. А вот ты задрал свою тунику до самого подбородка, милый. Постой.., ты снова одеваешься?

– Да, и ты тоже, - ответил Ганс, натягивая узкие черные штаны.
– И надень плащ. Тебе нужно кое-что увидеть.

– Послушай, Ган... Шедоуспан, если ты думаешь, что я собираюсь лазить по стенам и крышам вместе с тобой, то забудь про это немедленно!

Ганс хмыкнул.

– Нет-нет. Я же сказал, что тебе нужно увидеть кое-что, Мигни. Просто выйди на улицу. Вместе со мной.

– О... Я прихожу домой, принимаю ванну, напяливаю тот ужас, который ты купил мне.., а ты хочешь, чтобы я надела плащ и вышла на улицу. Зачем?

Ганс натянул черную тунику.

– Чтобы тебя изнасиловали в переулке, - ответил он и прыгнул к Мигнариал.

Она вскрикнула, затем рассмеялась и выбежала в другую комнату. Согнав с лица улыбку, Ганс принялся размещать свои ножи. Ему очень нравилось, как выглядит Мигнариал в этом темном одеянии из газа и кружев.

Она вернулась в комнату, запахивая плащ.

– Таким ты мне нравишься, Шедоуспан. Ты ведь не собираешься пустить в ход эти ножи, верно?

Ганс покачал головой, сгибая и разгибая руки, к которым были пристегнуты ножны.

– Нет. Ты уже видела, как я их бросаю.

Мигнариал кивнула.

– Я помню, как в пустыне ты втолковывал мне, что никто не может промахнуться, метая эти звездочки. А потом мы целый час искали ту, которую бросила я!

– Никогда не сознавайся в этом. Все верят, что никто не может промахнуться, кидая звездочку, А я рассказал почти всей Фираке, что ты носишь за пазухой несколько штук. И даже вывесил несколько объявлений.

– Ага. И сам написал их?

– Оп-ля! Ну да, я то и дело слегка привираю. Ладно, пошли на улицу. Хорошо, Нотабль, и ты тоже. Видала? Он знает слово "пошли"! Идем, Радуга.