Ганс сел, привалившись к стене. Он не собирался этого делать; ноги сами приняли решение, не ожидая сигнала мозга.

— Может, это оттого, что я заранее выпил ту целительную жидкость, — пробормотал он и облизнул губы пересохшим языком.

И добавил:

— Боги, что ждет меня дальше — дракон?

Безумие играло в прятки с разумом Шедоуспана. Он знал, что имеет дело не с реальным миром, и все же отдельные моменты причиняли нечеловеческую боль, а иные даже оставляли рубцы. Некоторые из нападавших, по-видимому, были настоящими. Он искренне надеялся, что Тиба, та ожившая покойница, была ненастоящей. Он сражался и убегал, убегал и сражался, вконец измученный непрерывными атаками чудовищных монстров.

Ганс осторожно сделал зарубку кинжалом — он ни за что не стал бы тупить метательный нож — на верхней ступеньке длинной лестницы и начал спускаться. Его сапоги шуршали, наступая на толстый слой пыли. Ему пришло в голову, что он не может вспомнить, видел он хоть паутину в этом подземелье.

«Здесь нет ничего живого, — подумал он. — Даже насекомых, которыми могли бы питаться пауки!»

Он насчитал тридцать девять истертых каменных ступенек, когда нога вновь нащупала ровный пол; это была все та же утрамбованная земля. Вот только пыли не было. Коридор перед ним тянулся только в одном направлении, и он было пошел туда... но тут же вернулся и сделал пометку у подножия тридцать девятой ступени.

Коридор петлял, образуя больше изгибов, нежели улица под названием Серпантин в далеком Санктуарии. Он шел боязливо, приседая на корточки у каждого нового поворота, опасаясь того, что может поджидать его за углом. И вот в каменной стене, в нескольких футах впереди, распахнулась дверца и оттуда вышел безобразный человек с кожей цвета выбеленной солнцем соломы.

Он стоял, пристально глядя на приближающегося Шедоуспана, который тут же невольно остановился. Этот человек — на нем была туника и кожаный фартук поверх мышастых штанов и бурых сапог, покрытых темно-ржавыми пятнами — держал в обеих руках тонкие сверкающие клинки. Это были не кинжалы и не метательные ножи. То были ланцеты потрошителя трупов, и Шедоуспан, покрывшись гусиной кожей, узнал своего визави.

Человека звали Керд. Керд-вивисектор, которого Ганс называл Керд-Вурдалак и в которого воткнул свои ножи… Ведь он скончался давным-давно в Санктуарии!..

Этого не могло быть. Ведь этот человек не мог быть не чем иным, как еще одним мороком, иллюзией, наведенной Корстиком.

Но тогда... каким образом Корстик из Фираки мог прознать о Керде из далекого Санктуария на юге?

Неужели между злодеями существует посмертная связь?

Ганс припомнил свою недавнюю встречу с Корстиком, мертвым Корстиком, в этой грязной дыре нескончаемого сумрака и серых камней, и то, что он сказал тогда явившейся перед ним тени. Теперь он указал пальцем на Керда и повторил свои слова:

— Нет! Это всего лишь еще одна проклятая иллюзия! Керд-Вурдалак мертв, мертв, мертв!

Керд кивнул.

— Это точно. Я помню это так же хорошо, как и ты. Но тем не менее я пришел.

Шедоуспан вздохнул. О, будь же ты проклято, колдовство. Боги, как же он ненавидел чародейство и как же он ненавидел все эти наваждения, встающие на его пути! Придет ли этому конец?

— Это глупо, Керд. Мне просто придется снова убить тебя.

— С чего ты взял, Ганс, что мертвого можно опять убить, ты, поганый маленький ублюдок из Низовья?

Ганса разозлили эти слова. Да, он был ублюдком, незаконнорожденным, но это всего лишь факт его жизни, а вовсе не то, чем можно попрекнуть. Но принимать близко к сердцу слова мертвого чудовища он не счел нужным. Лишь равнодушно посмотрел на него... а мурашки опять забегали по спине.

— Ладно, проверять не будем, — сказал Шедоуспан. — Просто шагни обратно в эту стену и иди туда, откуда пришел, мертвый хряк.

— Не раньше, чем я отрежу тебе палец-другой, — сказал Керд ровным голосом. — А может, еще и твой безобразный нос. Хотелось бы мне его заполучить. Не для того, сам понимаешь, чтобы носить. Возможно, я когда-нибудь встречу стервятника без клюва и продам ему твой нос.

— В таком случае, — сказал Шедоуспан, — мне просто придется повернуться и уйти.

— В таком случае мне просто придется последовать за тобой, — сказал покойник.

В мгновение ока Шедоуспан метнул тонкое листообразное лезвие в грудь мертвеца. Ганс видел, как оно с силой вонзилось в мертвую плоть. Вонзилось... на этом все и закончилось. Остался на месте и Керд. Оживший мертвец не вскрикнул и не застонал от боли. Ганс с ужасом наблюдал, как вивисектор переложил один скальпель в другую руку и вытащил из себя клинок. Задумчиво осмотрел его, пожал плечами и отбросил в сторону. Лезвие скальпеля блеснуло, когда он вновь взял его рукой. Затем он поднял глаза на Ганса.

Шедоуспан видел, как его метательный нож ударился о пол и отскочил, вращаясь. Лезвие блестело, как всегда. Оно не было запачкано кровью.

Керд-вивисектор пошел прямо на юношу, который некогда помешал ему устроить вечную пытку для одного бессмертного по имени Темпус и прикончил изверга.

Сердце Ганса учащенно забилось, но он не двинулся с места, приняв устойчивую позу с чуть согнутыми коленями. Двухфутовый ибарский нож готов был прыгнуть в левую руку, в правой Ганс сжимал десятидюймовый кинжал. Лицо Керда было бесстрастным, он шел, словно прогуливаясь по тихой улице. Мертвец вел себя так уверенно, как будто Ганс уже был обезоружен и связан, как все жертвы, с которыми Керд имел дело при жизни.