"Он строил не для себя- для всех!" - всегда подчеркивал старший брат. Однако велико ли различие между идеалами, воплощаемыми в жизнь с помощью насилия, и жаждой личной славы?

Пусть все это строилось для крестьян, однако тяжкий труд уносил их жизни, а страдания заставляли бежать за пределы родного края - вот какой ценой стремительно, не переводя дыхания, осуществлял отец свои идеалы. Чем же отличаются такие идеалы от низменных честолюбивых стремлении?.. Подобно тому, как я не могу простить моим палачам сорок лет заточения, так и политические противники не могли простить отцу этих свершений - я почти реально ощутила это каким-то уголком сознания.

Мне кажется, я наполовину готова понять те чувства, которые питали эти люди к отцу. Но ненависть, преследовавшую нас, простить не могу. Никогда не прощу, пока жива...

И все же, если деяния отца переживут века и будут по-прежнему служить людям, то по сравнению с этим все остальное ничтожно и мелко. И зависть, и месть его врагов, и наши страдания - все не более чем мимолетная рябь на воде...

Мы отдохнули в чайном доме и провели ночь на постоялом дворе. Я с любопытством приглядывалась к людям и к делам, которыми они занимались. У каждого было что-то, повергавшее меня в изумление. И всякий раз, удивляясь, я думала: так вот, оказывается, каковы они, люди... Как бы искусно ни рисовали художники людей, картинкам недоставало жизни. Казалось бы, я успела хорошо изучить людей по книгам. Но теперь, когда я увидела их своими глазами, люди оказались совсем не такими, какими я их себе представляла. Каждый имел свое, особое дело, особые взгляды, различные интересы... Даже счастье, наверно, каждый понимал по-своему, на свой, особый лад. И если власть призвана в равной мере принести удовлетворение и счастье всем этим людям, то...

Встреча с людьми полностью опрокинула мои былые представления о жизни.

Все, кто встречался на нашем пути, казались мудрее меня, они гораздо лучше разбирались в том, что нас окружало, а главное - чувствовалось, что они в полной мере живут. Жизненная сила крепко сидела в них. Смутные надежды и опасения все сильнее завладевали моей душой при мысли о будущем.

ГЛАВА IV

ЧТО ЗНАЧИТ ЖИТЬ

По желанию матушки, хотевшей, прежде всего, увидеть город и замок Коти, мы сделали крюк, и наши паланкины понесли окольной, дальней дорогой.

Уже вечерело, когда мы вступили в город, но в лавках, тянувшихся рядами вдоль улиц, еще не зажигали огня, и по дороге, озаренной красноватыми Лучами заката, суетливо сновали люди; с замиранием сердца смотрела я на эту картину.

Старик Игути встречал нас. Выйдя из паланкинов, мы увидели возвышавшийся перед нами замок. Над густыми зарослями деревьев, черневшими на фоне заката, высоко в небе виднелись белоснежные стены трехъярусной главной башни, розовевшие в сиянии заходящего солнца.

Так вот, оказывается, какая кристально четкая форма и совершенная красота нужны для выражения величия и власти! Вот какой великолепный дворец необходим, чтобы появилось на свет таинственное чудовище, именуемое политикой!.. Все бессчетные свершения отца, дело всей его жизни, а потом и его опала, и тяжкий труд, стоивший жизни сотням крестьян, и наше мрачное заточение - все шло отсюда, из этой башни...

Спокойно и величаво высился замок как символ несокрушимой, всепобеждающей мощи. Чем суровее становилась власть, тем прекраснее выглядел замок; чем беспощаднее и мрачнее правление, тем стройней и изящней красовался он над буйным цветением вишневых деревьев, похожих на белые облака. Таким оставался он и в дни славы отца, и в тот день, когда нас ссылали в вечное заточение, думала я.

Третий князь, правивший в ту пору, уже скончался, его наследник тоже сошел в могилу; сейчас правил пятый, князь Тоёфуса. Но я почувствовала, что ни смысл, ни значение замка не изменились - он все тот же, что раньше.

Матушка и кормилица чуть не молились на замок, с таким восторгом смотрели они на его стены и башни и с загоревшимися глазами вспоминали былое великолепие усадьбы Нонака, некогда находившейся возле главных ворот.

Но я думала о другом. О том, что здесь, в этом городе, живет сэнсэй Синдзан. С февраля прошлого года его назначили главным ученым советником клана, он выступал с публичными лекциями по астрономии и конфуцианской науке. В одном из уголков этого города, под теми же небесами, которые простираются сейчас над моей головой, живет и сэнсэй...

Паланкины понесли вдоль плотины, окутанной вечерними сумерками. Носильщики зажгли фонари.

Селение Асакура уже погрузилось в ночную тьму, но во дворе дома Игути ярко пылали костры, и множество людей с фонарями, украшенными гербом Игути, поджидало нас за воротами.

Во дворе мы вышли из паланкинов. Я ощутила приторно-сладковатый запах конской мочи и сырой соломы. В темноте двигались чьи-то тени, слышались приглушенные голоса женщин, хлопотавших на кухне в углу двора. Я уловила множество обращенных на меня взглядов и невольно внутренне сжалась. В душе пробудилась настороженность, с ранних лет присущая узнице, или, быть может, страх перед людьми из "внешнего" мира, судить не берусь, но меня охватило какое-то щемящее беспокойство.

Нас провели в зал для гостей, где нас встретил сын старика Игути, Тёдза, в парадном платье, и усадили за ужин, приготовленный заботливо и радушно. Тёдза не походил на своего отца, твердого и прямого, с громкой и властной речью; сын говорил тихо, вдумчиво и спокойно. Выглядел Тёдза старше своих лет чувствовалось, что жизнь не баловала этого человека. Он всего лишь раз окинул меня долгим, пристальным взглядом, а потом, опустив глаза, больше ни разу не посмотрел в мою сторону, обращаясь исключительно к матушке. Это запечатлелось в моей памяти.