– - Платонов погиб в Воронеже и имя его потомки еще не раз будут вспоминать, -- сказал президент и внимательно заглянул в глаза собеседнику.
– - И вам, Андрей Алексеевич, с вашим опытом и знаниями это как раз будет по силам. У нас с Платоновым была договоренность о создании группы, с которой мы пойдем в тыл, а поскольку его нет, этим займетесь вы..

– - Спасибо за доверие, Владимир Владимирович, но я, пользуясь нашей встречей, хотел бы еще раз сказать вам...Не президентское это дело...

– - Это вы оставьте для своих мемуаров, -- Путин улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой.
– - Мы пойдем с вами вместе и случится это очень скоро, поэтому продумайте еще раз состав группы и ее экипировку. Мы ведь с вами знаем, что в этом деле мелочей не бывает.

– - Группа в принципе готова. Я провел с ней несколько тренировок, побывали на стрельбище...Ребята уже не раз понюхавшие пороха, но ни один из них, хотя и бывал в крутых переделках, ни разу не был ранен. И это говорит об их хорошей боевой натасканности.

– - Помните, когда мы с вами проходили полосу разведчика, со мной шел такой детина...Он мне показался очень настырным и волевым человеком...

– - Это капитан Ершов. Действительно, это был не человек, а рессора...

– - Почему "был"?

– - К сожалению, его уже нет в живых. После наших курсов его направили на спецзадание в Таджикистан. На Узбекской границе Ершов погиб. Они со своим ефрейтором целую ночь дрались с пятьюдесятью боевиками, часть которых, как потом выяснилось, направлялась в Ферганскую долину, а другая часть -- в Чечню...Ни один бандит не прошел. Сам капитан погиб... глупо погиб: уже после боя начался оползень и камень раздробил ему лобную часть головы... Если не ошибаюсь, командование его тоже представило к званию Героя...

– - Жаль. Очень жаль, я его часто вспоминал...В спецназе есть какой-то дагестанец, у которого погибла вся семья от рук чеченских боевиков...Об этом мне рассказывал Платонов...

– - Махмут Изербков, я тоже с ним занимался. Настоящий диверсант, передвигается бесшумно, по-кошачьи, хорошо маскируется, но...Слишком горяч, когда дело заходит о чеченцах.

– - Возьмем его с собой? Он, наверное, неплохо изучил тот район, это ведь недалеко от границы с Дагестаном.

– - Я не возражаю. Нас будет девять человек...Вместе с Воропаевым, о ком я хотел бы с вами поговорить отдельно.

Президент при упоминании этого имени наморщил лоб, как будто силился что-то вспомнить. Но он не вспоминал, он мысленно формулировал свой ответ на ожидаемый вопрос Шторма. И этот вопрос прозвучал.

– - Владимир Владимирович, это окончательно, что с нами пойдет этот Воропаев?

– - У вас есть причина для отвода?

– - Да нет, этот парень мне нравится, но черт его знает как он поведет себя в зеленке. Боюсь, что я все время буду на него оглядываться.

– - Он знает дорогу и, судя по тому, что было в Воронеже, он неплохо воюет. И мы обязаны дать ему еще один шанс реабилитироваться...В конце концов не по своей же воле он попал в Чечню...

– - Все верно, -- Шторм сжал кулак и провел им по кромке стола, -- но на всякий случай я установил за ним наблюдение. Все же он вернулся с той стороны... Впрочем, в его поездке домой в Подмосковье ничего предосудительного не замечено. Никаких подозрительных контактов, никаких лишних телефонных разговоров...

...После отбытия Шторма Путин позвонил в московскую патриархию, которая расположена в Свято-Даниловом монастыре. Когда услышал голос Алексия Второго, мягко представился и попросил разрешения прибыть к нему с "неофициальным визитом".

Направился он туда со своим главным охранником Анатолием Щербаковым и двумя офицерами связи, отвечающими за ядерный кейс, на бронированном, ничем, впрочем, не выделявшемся от серийных машин, черном "Мерседесе".

Патриарх встретил гостей радушно и, перекрестив их и себя, повел в свой кабинет. Он был в черной рясе, а на голове -- белоснежный клоубок с золотым крестом. Они прошли в кабинет святейшего, где по какому-то для них неизвестному порядку были расставлены иконы, у подножия которых мерцали тоненькие свечи. Пахло воском и тем, что исходит от лампадок, висевших перед ликами святых.

Когда они уселись за большой дубовый стол, патриарх, раскрасневшийся и заметно возбужденный спросил о здоровье президента, что-то сказал о втором Спасе и умолк, давая высокопоставленному гостю изложить причину своего приезда. Путину было не по себе. Он никогда не считал себя глубоко верующим человеком, хотя и думал, что мир в таком виде, каков он есть, не может существовать сам по себе, без чьей-то рукотворной заботы о всем сущем. Может быть, Бог -- это мирозданье, вечное и бесконечное? Или природа -- от травинки до темного Космоса -- и есть суть божественная, смотрящая и руководящая всеми помыслами человека...Однако, когда он окончательно для себя решил пойти Туда, в его душе что-то стронулось, она ощутила одиночество, томление, утолить которое могло только чье-то доверительное напутственное слово.