Свою маску Путин положил на ранец, стоящий у него между ног. И ту же, возле ног, прислоненный к ранцу, лежал автомат.

Примерно через полтора часа лета из кабины вышел Гюрза и подошел к Шторму. Тот сидел на краю скамейки, рядом с сыном. Переговорив с Гюрзой, Шторм поднялся и, перекрикивая шум мотора, объявил десятиминутную готовность. Он первым надел маску, застегнул на куртке молнию и ногой пододвинул к себе свой ранец.

Щербакову нестерпимо хотелось курить. Он испытывал дискомфорт. Но был один плюс: после слов Шторма, зубная боль, которая преследовала его от самого Бочарова ручья, вдруг куда-то исчезла, оставив во рту несказанное теплое облегчение. Он надел на голову маску, и сразу же ощутил ее шерстяное, щекочущее кожу прикосновение.

Воропаеву тоже хотелось курить, но еще больше ему хотелось на свежий воздух.. Он не стал сразу облачаться в маску, лишь взяв ее за края, растянул и снова сложил.

Над кабиной пилота зажглось табло. Гюрза подошел к двери...Он оглядел притихших бойцов и ощутил страшное одиночество, исходящее от каждого из них. Он знал по собственному опыту, что в деле, на которое идут эти люди, никто им не поможет. Никто. Возможно, уже там, где будет высадка, их ждет кровавая баня. Какая-нибудь непредвиденная нестыковка, дикая случайность, которая одним хищным ударом перечеркнет все, что задумано этими мужественными людьми.

Вертолет вдруг словно подбросило, его обшивка бешено завибрировала, винты вошли в диссонанс с мощной воздушной волной, обрушившейся на них. Рядом, в пределах своих эшелонов, появились СУ-25 и вертолеты Ми-24.

По договоренности с Корнуковым, в ход пошла авиация, поднявшаяся с военной базы под Астраханью и всей звуковой мощью обрушившаяся на квадрат Е-9 и граничащие с ним пределы. Боевые машины двигались бурлящим потоком, и росшие под ними столетние платаны, натужно накренились взъерошенными кронами, не в силах противостоять этому воздушному напору. Да и как иначе: скорость воздушной массы под винтами армейских геликоптеров равняется ураганной скорости, более 120 километров в час.

А самолеты уже пошли на следующий круг... Гюрза взялся за ручку двери и резко сдвинул ее в сторону. В салон ворвался поток воздуха и все, кто находился в салоне, ощутили его свежие приливы. Вертолет, снизив скорость, начал маневрировать. Пилот, пользуясь тепловизором, выбирал место приземления. А посадить, вернее на пять минут коснуться тверди, он должен был на каменном столе, размер которого не превышал двенадцати квадратных метров. Это и есть 502-я высота...И когда шасси коснулись скалы, Гюрза, стараясь преобороть шум мотора, крикнул: "Пошли! По одному вперед!"

Первым спрыгнул в непроглядную ночь Шторм- младший. За ним -- Воропаев с Изербековым. Калинка и его напарник Саша Бардин начали выгрузку гранатометов, сложенных в хвосте вертолета. Снаружи гранатометы принимали Воропаев с Изербековым. Путин вышел предпоследним. Замыкал десант Шторм. Перед тем, как спрыгнуть на землю, он задержался в дверях. Мгновение они с Гюрзой смотрели друг на другу, затем подались навстречу и обнялись.

– - Ни пуха тебе, ни пера, Андрей Алексеевич, -- в самое ухо прокричал Гюрза.
– - Удачи вам...берегите президента, он, кажется, того стоит...

Шторм, подцепив за лямки ранец, выбросил его наружу. Автомат перекинул на спину и крикнув "прорвемся!", покинул борт вертолета. Гюрза, держась за кожаные петли, которые шли вдоль металлической стойки, выглянул наружу и воздушная пробка едва не выбросила его из дверей...Вертолет, с погашенными огнями набирая обороты, перпендикулярно поднялся метров на двадцать и косо, словно сухой лис, заскользил в темноту...

...Первое, что почувствовал президент при приземлении, были исключительно насыщенные запахи. Свежий ветерок, словно поддувало в печи, приносил всепроницающие ароматы невидимых деревьев, цветов и кустарников, росших на склонах гор. И эти ароматы были сильнее ощущений, которые через ушные раковины проникали в мозг, заставляя весь организм реагировать на них. А раздражителями этих ощущений были звуковые волны, создаваемые СУ-25 и вертолетами поддержки. Без опознавательных огней они барражировали над темными верхушками деревьев, некоторые из них на фоне неба вырастали чудовищами, эдакими китами, проплывающими над высотой, чтобы через мгновение-другое раствориться в недосягаемых для глаза пределах.

Путин надвинул на глаза прибор ночного виденья и весь до селе незримый мир вдруг превратился в видимый. В своего рода телевизионный экран, с которого убрали цветовой сигнал, оставив одни серые, не очень четкие очертания. Он увидел Шторма, на котором тоже был надет прибор, Воропаева, нагнувшегося над сложенными подсумками с автоматными магазинами, капитана Гулбе, с самого края площадки осматривающего ближайшие окрестности.

Сквозь грохот самолетов Путин едва расслышал голос рядом стоящего Щербакова: "Как вы себя чувствуете, Владимир Владимирович,?". Однако он не стал отвечать телохранителю, лишь, взяв его за локоть, слегка его сжал.

Его взор приковало к себе усеянное звездами небо. И пронеслось мимолетное банальное сравнение: черный бархат в бриллиантах. В глаза бросилось созвездие Лебедя, вечно летящего по вечности. "А где же, -подумал он, -- Волосы Вероники?" И ассоциативно вспомнился их ночной разговор с женой на балконе дома, когда они говорили о звездах....А вот и ковш Большой Медведицы, Полярная звезда...

Подошедший Шторм предупредил:

– - Пять минут на сборы и будем спускаться.

Затем он переговорил с прапорщиком Калинкой, у которого кроме оружия и ранца был буй. Второй прибор находился у Саши Бардина. Аппараты напоминали старые пылесосы типа "Вихрь", сферические и таких же объемов. Однако каждый из них был начинен сложной электроникой и весил одиннадцать килограммов.