— Как хочешь. А теперь взгляни последний раз на мистера Ёкои, потому что больше ты его не увидишь. Не рассчитывай и на обмен письмами и телефонными звонками. Вы любовнички, станцевали свой последний танец. Я даже сам прослежу, чтобы последние дни мистера Ёкои на этой земле получились особенно гнусными. Хорошего ухода за ним не будет, поверь мне.

— Бен, — взмолился Ёкои, — что я без тебя буду делать?

— Хороший вопрос, — кивнул Деккер. — Что он будет без тебя делать, Бен? Мне кажется, он умрёт намного быстрее.

Неожиданно к ним присоединилась толстая медсестра, негритянка с Ямайки, она вошла с термометром, громко поскрипывая туфлями. Остановилась она прямо перед сидевшим Деккером.

— Я позвонила в полицию, как вы сказали. Скоро приедут. А сейчас, если вы меня извините, я должна заняться пациентом. Те дела пусть будут между вами и мистером Дюмасом. Меня они не касаются.

Она пошла через комнату, и прежде чем Деккер успел что-нибудь сказать или сделать, оказалась между ним и Дюмасом — а тот, увидев свой шанс, мгновенно отреагировал. Его рука метнулась к ящику ночного столика и выхватила оттуда револьвер. Деккер крикнул медсестре, чтобы отошла в сторону. Но она испугалась, замерла при виде оружия у Дюмаса.

Злясь на себя — надо было сразу обезвредить Дюмаса наручниками — Деккер выпрыгнул из кресла, приземлился на паркетный пол и покатился вправо. Ему было нужно чистое поле для одного выстрела. Сестра по-прежнему оставалась между ними. По-прежнему мешала.

Деккер прокричал:

— Чёрт возьми, женщина, двигайся!

Сестра отступила на полшага, потом ещё, повернулась и с воплями убежала в своих скрипучих туфлях. У Деккера появилось свободное поле для выстрела. Но выстрелил Дюмас — Ёкои в голову, потом засунул дуло себе в рот и ещё раз нажал на спусковой крючок.

Потрясённый Деккер медленно поднялся с пола, пытаясь убедить себя, что ничего не произошло.

— Нет, — прошептал он. — Нет, нет, нет. — И подумал: Иисусе, как же Дюмаса хватило на это? Сейчас он чувствовал смятение, шок, страх, а превыше всего — облегчение, что Дюмас не стал стрелять в него. И — ненависть к Дюмасу: он же умер, не сказал, где Тоуни.

Деккер смотрел на мёртвых любовников и думал — сбежали они от него. К нему уже возвращался контроль и поэтому он не видел причины жалеть этих двух подонков. Они украли Тоуни, убили её родителей, продавали детей… Какого же чёрта Деккеру их жалеть?

В то же время он был беспредельно рад, что остался жив. И какой-то частью своего существа понимал, что только что перед ним разыгрался акт страсти, нечто такое, о чём он не сразу сможет забыть. Со временем он поймёт, был ли этот акт самым ужасным или самым щедрым из всего им виденного. Сейчас же, от потрясения, он просто не мог разобраться.

Кто-то бегом поднимался по лестнице. Медсестра прокричала:

— У него пистолет! — значит, обращалась к полицейским. Он должен действовать быстро.

Оставив свой револьвер на полу, Деккер подбежал к кровати, схватил записные книжки, которые читал Дюмас, и сунул себе в пальто. Затем вытащил полицейский жетон, оставил свисать с шеи, и повернулся лицом к двери. Едва он успел поднять руки, как в комнату ворвался плотного сложения ирландец полицейский в длинном чёрном пальто и сразу пригнулся в традиционной стойке, целясь Деккеру в голову. Его партнёр, чёрный, с длинным лицом и большими зубами, тоже пригнулся — он целился Деккеру в пах.

Ирландец проорал:

— Замри!

Деккер замер.

В девять сорок две тем же вечером Деккер, на заднем сиденье «Бьюика», стоявшего под дубом в Кью Гарденз, всматривался сквозь моросящий дождь в двухэтажный оштукатуренный дом неподалёку. Дом, спереди хорошо освещённый, был одним из четырёх, которые образовывали уютный анклав на усаженной деревьями улице. Охраняли дом двое мужчин в красной «Тойоте».

На переднем сиденье «Бьюика» Йел Сингулер прервал обсуждение университетского футбола с худощавым чёрным агентом, сидевшим за рулём, и повернул всю свою тушу к Деккеру.

— Не соскучился?

— Почему задерживается твой человек? — спросил Деккер.

— Ну, ты же знаешь, сколько нужно времени, чтобы получить ордер. Хорошо, если судья сговорчивый, не очень смотрит на бумажку, которую подписывает. Судья, который нам был нужен, ушёл в оперу. Оставалось найти его там, испортить ему вечер, и надеяться на лучшее.

— Эти ребята в «Тойоте» — бывшие полицейские, — напомнил Деккер. — Может, у них и преступные наклонности, но в голове не пусто. Рано или поздно они нас высчитают.