Опять зазвучали уд и кеманча. Хаят-ханум запела газель о Дильшад.

Спутница Фахреддина отбросила с лица чаршаф и спросила:

– А знает ли уважаемый ага, кто такая Дильшад? Фахреддин недоуменно пожал плечами.

– Откуда же мне знать?! Два часа назад я услышал это имя, заинтересовался, поверил, что Дильшад прекрасна и благородна, - ведь поэты лучше других понимают женскую красоту. Если бы Дильшад не была столь необыкновенной, ее имя не было бы на устах жителей Багдада.

Женщина улыбнулась:

– Нельзя судить о вещах только по вкусам поэтов. Голодному и ячменный хлеб покажется медовой халвой.

Фахреддин промолчал.

Женщина пристально вглядывалась в его лицо, словно он не был для нее чужим человеком. Можно было подумать, он кого-то напоминает ей.

Фахреддин не очень удивлялся. "Видно, таковы багдадские женщины, решил он.
– Слишком бесцеремонные. Привыкли к веселой, легкой жизни. Судя по всему, эта женщина богата: у нее красивое благородное лицо, она изысканно одета. Я видел своими глазами, как она вышла из Райского дворца. Разве туда могут иметь доступ люди неблагородного происхождения?"

Наполнив кубки вином, он обратился к незнакомке:

– Не соизволит ли уважаемая и дорогая ханум осчастливить чужеземца и сделать эту вечернюю прогулку вдвойне приятной для него?

Женщина ласково улыбнулась: - Вот как?! Вы чужеземец?
– Да.

– Откуда же вы?

– Я приехал из Ферганы.

– Надолго?

– Пока трудно сказать. Все зависит от судьбы. Возможно, если мне посчастливится, я останусь здесь навсегда.

– Я питаю теплые чувства ко всем чужеземцам. Встречая их, я бываю искренне рада. Мне хорошо знакомо, что такое тоска по родине. Мне понятны ваши чувства, уважаемый ага. Особенно тягостны на чужбине ночи, не правда ли? Горечь чужбины более всего ощущается по ночам. Я постараюсь сделать все, чтобы наше короткое путешествие прошло как можно приятнее.

С этими словами женщина пригубила бокал с вином, но сейчас же поставила его на место. Чувствовалось, она испытывает некоторое смущение и неловкость.

– Мы забыли об одной непременной формальности, - сказала она. Невежливо и неприлично, когда мужчина и женщина начинают распивать вино, не познакомившись друг с другом. Это недостойно жительницы Багдада. Будем же знакомы!
– Она подала Фахреддину руку: - Меня звать Дюррэтюльбагдад,

– Омархан из Ферганы, - слукавил Фахреддин, пожимая ее руку.

Они выпили вино. Немного погодя Фахреддин опять наполнил бокалы. Время летело незаметно. По их просьбе девушки-музыкантши исполняли различные песни.

Фахреддин присматривался к своей спутнице. На вид ей было лет тридцать пять-сорок. Волосы ее были черны, как багдадская ночь, лицо - бело-румяно, как облачко на заре. Она была приятна и красива.

Дюррэтюльбагдад отбросила свой чаршаф на плечи. Резвый ветерок развевал ее пышные волосы.

Лодочник, с любопытством наблюдая за необычными пассажирами, правил парусником так, чтобы он продвигался как можно медленнее. Мимо проплывали темные громады багдадских дворцов.

Когда смолкали музыка и пение, становилось удивительно тихо, слышно было как журчит за бортом вода.

То ли под действием выпитого вина, то ли от каких-то своих мыслей Дюррэтюльбагдад стала немного грустно. Глядя на темную реку, она убрала с лица прядь волос и тихо сказала:

– Удивительная ночь, не правда ли? Как хорошо! Звезды купаются в реке, а наша лодка плывет по ним, будто влекомая невидимыми пери*.

______________

* Пери- фея, волшебница;

– Да, я навсегда запомню эту ночь, - ответил Фахреддин.- Звезды увидели в нашей лодке женщину с луноподобным ликом и пали перед ней ниц, пораженные неземной красотой.

Дюррэтюльбагдад улыбкой поблагодарила Фахреддина за поэтическое сравнение. Пряди волос снова упали на ее лицо, она откинула их рукой назад.

– Темень какая! А ветер нагоняет тучи, хочет спрятать за ними этот молодой месяц.

Опять заиграла музыка. Над Тигром поплыла веселая песня.

Музыкантши сказали Фахреддину, что им нечасто приходится видеть таких приветливых, благородных пассажиров. Лодочник присоединился к их похвале.

– Если уважаемый ага желает, мой парусник всегда в его распоряжении, пока он в Багдаде. Я с радостью готов служить ему.

В этой части города окна домов и дворцов были ярко освещены, поэтому на реке стало светлее.

Теперь Фахреддин хорошо видел лицо своей спутницы. Она тоже бросала на него украдкой взгляды.

Впереди показался мост. Сделалось еще светлее. Дома, окруженные кипарисами, были ярко освещены наружными фонарями.

Наполненные вином бокалы причудливо заискрились.

Цветущие сады на берегу реки источали нежный аромат.

Парусник проплыл под мостом, приближаясь к району Багдада, носящему название - Мединэтюль-Мансур.