К дому мы подбежали тихонечко. Остановились возле его "Жигулей". Он осмотрел машину на всякий случай.

– А то ведь растолстеешь с машиной-то, - сказал Короленков.
– Ни шагу ведь с ней пешком.

– Да.
– Я кивнул.

– Вдвоем все-таки бегать лучше, - добавил он.

– Наверное...
– не стал спорить я.

– И ты понял - у них всегда можно хорошо позавтракать... Тоже ведь экономия... Трюфеля она мне покупает к чаю...

– Зачем же их разорять?

– Ничего, - сказал Короленков.
– Они женщины самостоятельные, эмансипированные, и зарплаты у них большие.

У своего подъезда он опять остановился и произнес со значением:

– Я знаю, что ты джентльмен, и надеюсь, что никто ни о чем не узнает...

Я только пожал плечами: а то не джентльмен.

– До завтра, - услышал я вслед.

"Ну уж шиш!
– подумал я.
– Торты, пятна, любезности. Это тяжело с утра. Конечно, Оля - приятная женщина и очень была со мной ласкова, но у меня крепкая семья. Да и вставать к семи, это уж извините!"

От жены я узнал, что мне звонили Москалев с Долотовым, они услышали, что я побежал, и обиделись, что я бегаю не с ними.

– Может, действительно с Москалевым и Долотовым?
– задумался я вслух. А то Короленков гоняет по каким-то пустырям с лужами. Эвон, всю брючину измазал!

Признаться, я и раньше хотел бегать именно с Москалевым и Долотовым, да робел. Уж больно на вид они были спортсмены. Все бегали кто в чем, а они - и в самый мороз - в белых майках. Дети Долотова - юные художники-прикладники эти майки расписали с помощью трафарета по рецепту журнала "Америка". На майках на спине и на груди получились круги, а внутри этих кругов стояли парни из "Ролинг Стоунз" с гитарами. Вокруг парней были выгнуты слова вполне приличные и самостоятельные, предложенные Москалевым: "У нас здоровыми должны быть не многие, а все". Вот в этих майках Москалев с Долотовым не раз проносились мимо меня, словно срывая на ходу золотые значки ГТО, и у меня сердце обрывалось. Куда же мне с ними тягаться? Однако теперь я был готов бежать и с ними.

Я знал, что они люди серьезные. Оба работали на фабрике по производству карт. Географических, разумеется. Москалев отвечал за то, чтобы на карте число кружочков городов областного подчинения точно соответствовало новейшему административно-территориальному делению. И чтобы ни кружочка больше не просочилось. Эдя Долотов заведовал пуансонами - кружочками помельче: в его ведомстве были районные города. Недавно, говорили, Москалеву дали важный пост - под его наблюдение попали пуансоны краевых и областных центров. Эдю же хотели посадить на нагретое Москалевым место. За ними теперь был глаз да глаз, и вряд ли сейчас они могли позволить себе бегать по утрам неправильно. Хотя бы и в белых майках. Вот поэтому я за ними и увязался.

Бежали мы назавтра втроем быстро, но недолго. Добежали до бульвара, а там мимо скамеек рванули прямо к газетным стендам, тут и остановились. То есть остановились Москалев с Эдей, а я-то все бежал.

– Вы что?
– растерялся я.

– Мы будем читать, - сказал Москалев.
– Можешь читать, можешь бегать, а можешь сесть на лавочку и ждать нас...

– Садись, - сказал Эдя.
– Ноги побереги. И, будь добр, последи за временем, а то мы зачитываемся.

Однако я не хотел сидеть. Кругами, кругами я стал обегать газетные витрины. А Москалев с Эдей все читали. Москалев встал к "Советской России", а Долотов к "Сельской жизни". Читали они все подряд, с первой колонки и до последней, и видно было, что наслаждались. Я устал, сел. Чудесные все-таки люди, думал я. Они не только сами читали, но и друг другу помогали узнавать о событиях.

– Эдя!
– кричал Москалев.
– Ты можешь мне поверить, в Кировограде исчезли из продажи кительные коврики!

– Надо же!
– удивлялся Эдя.
– Что делается-то! Сейчас приду прочитаю. А я про Уганду... Нехорошо у них на границе-то, нехорошо...

– Да... В Уганде, да... все каверзы...
– покачал головой Москалев.
– Я скоро кончу, я здесь одну заметку оставил на десерт. Про зайца-людоеда.

– Про зайца-людоеда и у меня есть, - обрадовался Эдя.
– И про Боброва...

– Что про Боброва?
– встрепенулся Москалев.

Странно, но они не замерзали, а я замерз и снова стал бегать.

– Да брось ты!
– крикнул мне Москалев.
– Иди лучше почитай "Лесную промышленность". Мы не успеем. А ты нам по дороге расскажешь.

– Как же! Сейчас!
– сказал я.
– Я неграмотный.

Они перешли на другие газеты. Потом на другие. Потом наткнулись на кроссворд. Достали ручку и стали заполнять клеточки, не замечая стекла.

– Помоги!
– крикнул мне Москалев.
– Щипковый инструмент... Ну?

– Щипцы, - сказал я.

– Да нет! Больше букв.

– Ну пассатижи...

– Да нет, - чуть ли не застонал Москалев, - музыкальный щипковый инструмент.

– Время!
– обрадовался я.
– Взгляните на часы. Скоро нас будут ждать на работе.

Домой мы бежали резвее. Оказалось, что Москалев с Долотовым всегда зачитываются и опаздывают, и я, третий, очень нужен, пусть и отказался от "Лесной промышленности". Они и на бегу говорили о политических событиях дня.

– А дома вы что, не можете читать?
– спросил я.
– Навыписывали бы газет и читали бы.