– Так вот, - заключил полковник, - одну батарею будем считать уничтоженной, а другую - только подавленной...

Немецкая артиллерия в свою очередь обстреливает боевые порядки наших войск. Иногда довольно интенсивно. Мы попали как раз на такой "концерт". Все поспешили в укрытия. Укрылись и мы в одном из блиндажей на обратном скате небольшого холмика. Нетрудно было заметить, что люди здесь привыкли к обстрелам: каждый занимался своим делом. Наиболее дотошные деловито подсчитывали - сколько выпустят гитлеровцы снарядов и какого калибра. Калибр определялся по звуку при полете снаряда и при разрыве.

– Дежурный комендант летит, проверяет, хорошо ли окопались, - подает кто-то голос из дальнего темного угла.

В это время над нашими головами, туго вспарывая застывший в осеннем мареве воздух, пролетел снаряд крупного калибра и разорвался на огородах, за линией окопов. Тут же следует новая шутка:

– Фриц помогает картошку копать...

Оборону под Новгородом держат мужественные бойцы, сила их духа непоколебима. Это было главным впечатлением от той поездки. И оно легло в основу моей корреспонденции, напечатанной в "Красной звезде" 26 сентября. Все ее содержание и даже заголовок - "Под Новгородом" - ясно давали понять, что дальше этого города немцы не продвинулись.

Но еще убедительнее свидетельствовала о том фотография Кнорринга, заверстанная над корреспонденцией. Правда, она могла бы быть лучше. Неудачна поза Коровникова с указующим перстом. "Смазаны" детали фронтового пейзажа. Что поделаешь - снимал Кнорринг в спешке.

Самое главное - на снимке был Новгород. Под фото подпись: "Под Новгородом. Командир Коровников ведет наблюдение за неприятельскими позициями. Вдали виден Юрьевский монастырь. Снимок сделан 24 сентября 1941 года".

Пройдет еще месяц - и мы снова опубликуем снимок с изображением Новгорода, на этот раз более удачный, выполненный другим нашим фотокорреспондентом М. Бернштейном. И напечатаем еще одну статью генерал-лейтенанта Н. Ф. Ватутина - "Бои под Новгородом". Самыми важными, на мой взгляд, были в ней такие строки:

"За три месяца, минувших после падения Новгорода, немцам не удалось захватить в этом районе и вершка советской земли. Три месяца враг топчется на месте, изматывая свои силы, терпя большой урон".

К этому можно теперь добавить: рубеж, на котором закрепилась армия Коровникова, враг не сумел преодолеть и в дальнейшем. Она сама успешно контратаковала новгородскую группировку противника, разгромила здесь так называемую "Голубую дивизию" испанских фашистов, в 1944 году перешла в решительное наступление и освободила Новгород.

А с воинским званием Ивана Терентьевича Коровникова дело было так. Возвратившись из-под Новгорода в Москву, я доложил Мехлису, что есть такой боевой командующий армейской группой, который все еще ходит в звании комбрига. Вскоре после того мне представилась возможность поздравить Коровникова с присвоением ему генеральского звания.

* * *

Илья Эренбург в своих мемуарах "Люди, годы, жизнь", вспоминая дни нашей совместной дружной работы, между прочим, отметил, что редактор "Красной звезды" "сам ничего не писал". Это верно, если иметь в виду только корреспонденции и очерки. Корреспонденция "Под Новгородом" была единственной, опубликованной мною в "Красной звезде" за годы войны. Что я писал, и притом нередко, - это передовые статьи.

Так было на Халхин-Голе, в "Героической красноармейской". Так было в военную зиму 1939-1940 годов в "Героическом походе". То же самое повторилось и с первых дней Великой Отечественной войны в "Красной звезде". На этот счет есть свидетельство двух других писателей - Алексея Суркова и Александра Прокофьева, с которыми мне посчастливилось работать в "Героическом походе". Вот их дружеская эпиграмма:

Не скажу, что писание передовых всегда доставляло мне творческое наслаждение. Чаще это делалось по необходимости и было сопряжено с эмоциями иного порядка. Сплошь да рядом тема передовой возникала внезапно, за час-два до выхода газеты. Вдруг уже за полночь поступает в редакцию какое-то важное сообщение, на которое непременно надо откликнуться передовой. Хочешь не хочешь, а садись и пиши. Иной раз есть возможность поручить это кому-то из сотрудников, но может случиться, что такой возможности и не окажется.

Вспоминаю историю, в которую я попал на пятый день войны, 26 июня. Приношу сверстанные полосы "Красной звезды" Мехлису. Лев Захарович просмотрел их, заменил два-три заголовка и взялся за передовую. Прочитал ее и решительно перечеркнул.

– Что это за передовая?
– обрушился он на меня.
– Почему такой спокойный тон? Так и в мирное время писать не годится... Ставьте другую!

Мехлис привык, что в "Правде" всегда имелись в запасе пять-шесть уже сверстанных и вычитанных передовых статей. Когда он браковал одну, ему тут же давали другую. Замена всегда была. Рассказывали, впрочем, что и в "Правде" однажды возникло критическое положение. Прочитал Мехлис передовую - не понравилась, бросил ее под стол, в корзинку. Предложили другую - тоже отправил в корзинку. Так же было и с третьей, и с четвертой, и с пятой.