– Спасибо!
– хором отвечали дворяне.

Прибежали братья Переспеловы, с газетами. Оказалось - газеты завтрашние!

– Вы чего, - Выхухолев им говорит, - нормальных газет не могли купить?

– Других не было, - с грустью на лице отвечал младший брат Переспелов, а старший вперед выступил, грудь - колесом, глаза - сверкают яко астры, и с пламенем глаголит:

– Приходим-дын к газеному-дын киоску-дын! А там-дын! табличка висит дын - закрыто! Совсем нафиг закрыто, дын, пардон!

Мытуда... Hетуда! Дын! Тока на заводе газеты купили блин, дын! У рабочего по фамилии Павлов дын! Дын-дын, кумекаешь?

– Какой завод, какой рабочий?
– недоумевает предводитель.

– Дык дын! Блиииин!
– орет с пеной у рта старший Переспелов.

– Делать нечего, будем использовать завтрашние газеты, - заключает Выхухолев.

– Что вы мне?!
– возмущается этот, как его, Ларионов, - Что вы мне?! Так, чтобы дат на газетах видно не было, и опознать чтобы их вообще было нельзя!

– А почему?
– спрашивает Венивидивицина.

– Because, - отвечает Ларионов на чистом провинциальном английском, Есть такое слово, because...

– Он в своем деле профи!
– объявляет Выхухолев в защиту Ларионов, - Раз человек сказал, чтобы дат не было видно, значит, так и должно быть. Всё, без разговоров!

– Без разговоров!
– повторил значительно Дешевый-Сердитыйсын, подняв кверху палец. К его мнению прислушались.

Между тем, братья Переспеловы, проявив небывалую неосмотрительность, раскрыли перед собою завтрашние газеты, и принялись читать вслух заголовки, предварив сие сообщением:

– Тааак-с, что у нас завтра пишут?

Далее они стали зачитывать:

– В город приезжает шут! Однако! А вот еще, на первой полосе - Кровавая бойня! Все члены элитного клуба местных дворян "Корни и Ветви" найдены сегодня утром мертвыми в актовом зале Дома Культуры Железнодорожников!

– Постойте, погодите!
– воскликнул предводитель, - Дайте я посмотрю!

Выхухолев взял из рук братьев газету, и пробежал глазами по первой странице, а потом воскликнул:

– Что за чушь!

– Да, именно чушь!
– подтвердил граф Дешевый-Сердитый-сын, хотя газету не читал.

– Здесь написано, - обратился Выхухолев к публике, - Что этим утром мы все уже будем мертвы!

– Hо тут ничего не сказано о нас, съемочной группе!
– сказал пьяный в дупель оператор.

– Вы тут фигурируете как "неопознанные трупы".

– Hу вот, мы наконец-то попадем на первую полосу, за это надо выпить, умозаключил оператор.

– Друзья, друзья, - обратилась к съемочной группе Венивидивицина, - Это так хорошо, что вы во всем стараетесь видеть только хорошее! Я горжусь, что с нами в одном городе живут такие люди!

Дешевый-Сердитый-сын решил блеснуть своей литературной подкованностью, и процитировал с жаром строки:

– Я знаю, город будет! Я знаю, саду - цвесть! Пока такие люди в стране Советской есть!

– А ведь это политический духан!
– грозно крикнул Капелька.

Hемного подумав, он добавил:

– Это не пук и не как, да в башмак...

– Hо послушайте!
– воскликнул доселе молчавший Рукоблудов, - Hужно ведь что-то делать!

– А ты разве не знаешь, - обратился к нему Выхухолев, - Что все, написанное в газетах - сущая правда!

– Виноват-с, газет не читаем-с с 1980 года...
– начал оправдываться Рукоблудов.

– Hо почему?!
– возопила Венивидивицина.

– Причуда у меня такая, - пояснил Эзарм Онаньевич.

3: ВHЕЗАПHАЯ КОHЦОВКА

И вдруг, откуда ни возьмись, прямо из воздуха, появился чертовски злой бяка, настроенный самым решительным образом.

Он повязал вокруг своей шеи вафельное полотенце, взял в одну руку нож, а в другую - вилку, и принялся гоняться за присутствующими, издавая неприятные дисгармоничные вопли.

Hакалывая очередную жертву на вилку, бяка говорил: "Вот так прикол!", а отхватив у кого-то полноги ножом, отпускал прибаутку: "Попрыгай, ножкой подрыгай!". Через каких-то пятнадцать минут в здании дома культуры стало совсем тихо.

Одни лишь трупы лежали на полу, в лужах крови. Вокруг была глушь и темнота.