– Отче, - спрашивает юноша, - тьма на солнце, срамной урод - не те ли это знамения, о которых читаем в Иоанновом откровении?

– Нет, сынок, - отвечает Феодосий.
– Не соблазняйся видимым и слышимым. Это не те знамения. Для тех еще рано. Но любознательность твоя и намерения - от бога. Записывай, что находишь нужным. Я тоже имею рассказать немало замечательного, что следует сохранить в назидание грядущему. Оставайся у нас, здесь наилучшее тебе место. Как звать тебя?

– Нестор, - отвечает юноша.

Долго длится монастырское всенощное бдение. Осенняя ночь черным-черна, когда оно оканчивается. Братия, засыпая на ходу, расходится по кельям, а Феодосий надевает мантию с куколем и отправляется в город.

Знакомой тропкой, постукивая посохом, шествует через лес, оголенный и уныло стонущий, и выходит на проезжую дорогу. Снег еще не выпадал, дорога, скованная морозом, - как железо. Ветер режет лицо, рвет с плеч ветхую мантию, - но вот рассвет, вот Жидовские ворота, цель Феодосиева странствия сквозь стужу и мрак.

Многие лавки еще закрыты, но некоторые открылись, в их пахучей глубине горят огни. Там перекладывают на полках свертки заморского сукна и шелка. Там в свете светильника блестят монеты, меняла отсчитывает деньги сидящему перед ним купцу. Стража похаживает перед лавками, смотрит, чтоб не было разбоя и обиды как для продающих, так и для покупающих.

– Эге!
– говорит какой-нибудь еврей, завидев Феодосия.
– Шмул, Ицхок, бежите за ребе Иеремией, к нам опять пожаловал господин игумен!
– И, выскочив из лавки, просит с поклонами: - Заходи, господин! Мои сыновья не преминут доставить к тебе ребе Иеремию и всех, с кем твоя святость имеет обыкновение беседовать. А пока осчастливь меня, зайдя в мою лавку и отдохнув на моем стуле!

Но Феодосий в лавки не заходит, а ждет на улице, на ветру, тех, к кому пришел: ребе Иеремию и других спорщиков - учителей и старейшин, пасущих здешнюю паству. Они не долго заставляют себя ждать: вон поспешают, шаркая подошвами длинных башмаков; слышится их стариковский утренний кашель. Горбоносые, в седых кудрявых пейсах, в черных плащах с желтой каймой, обступают Феодосия. Медленно разлепляет очи темный день, и под навесом базара разгорается словопрение.

– Что ж, - спрашивает Феодосий, - кому-нибудь в душу запало зерно, мною брошенное? Может, хоть одному запало? Может, хоть малый, хоть крохотный дало росток? Или снова объявите, что не веруете в очевидное?

– Господин, - печально отвечает ребе Иеремия, - мы не веруем, ибо у нас есть основания.

– На какие основания можете ссылаться, - спрашивает Феодосий, - когда это засвидетельствовано? Сказано во втором послании апостола Павла к Тимофею: "Помни Иисуса Христа от семени Давидова, воскресшего из мертвых по благовествованию моему", а в первом послании к коринфянам: "Не видел ли я Иисуса Христа, господа нашего?"

– Увы, - отвечает ребе Иеремия, - мы не верим в истинность этих свидетельств, и что же велишь нам делать, если мы не верим?

Он разводит руками, и другие разводят руками и склоняют голову к плечу, спрашивая всем видом своим: что тут поделаешь?

– Вы противитесь вере злокозненно!
– говорит Феодосий.
– Заперли от нее сердца и не впускаете, упершись в высокомерном своем неприятии.

– Сердце верующего, - возражает ребе Иеремия, - должно быть заперто и запечатано семью печатями во избежание нежелательных проникновений. Склоняет ухо к чужому учению тот, кто уже таит в себе гниль отступничества, в лучшем случае - тот, кто подобен дитяти, играющему с огнем. Мы слышали, что ты, господин, наставляешь своих монахов в такой же бдительности.

– Как можете равнять, - сердится Феодосий и стучит посохом, - нашу бдительность с вашей? Ваша бдительность окаянная, а наша святая, ибо наша вера истинная!

– Нет, - они отвечают.
– Наша вера истинная. Пророки нам возвестили, что Мессия придет, и мы живем в благочестивом ожидании, в законе и страхе, вы же утверждаете, что он уже пришел, пророчества свершились и ждать больше нечего.

Феодосий:

– Ждать надо суда небесного.

Евреи:

– Мессия будет судить на земле.

Феодосий:

– Христос воскрес и вознесся.

Евреи:

– Христа не было.

Феодосий:

– Безумные! Кто ж это, по-вашему, был?

Евреи:

– Никого не было. Если б существовал Иисус из Назарета, о нем было бы написано в наших книгах. О нем нет в наших книгах.

Феодосий:

– Ваши книги лживые!

Евреи:

– Наши книги священные.

Феодосий:

– Слепцы, слепцы! Мыслимо ли вообразить, что его не было! Да это что бы такое было, если б его не было!