Махно был явно обижен. Ему, как военному человеку, не хватало выдержки для ведения нудных политических споров. Он хотел, чтобы идея «вольных советов» была воплощена в жизнь. Он думал, все поддержат ее, все возрадуются… Еще бы чуть-чуть – и горькое разочарование благодетеля человечества, столкнувшегося с неблагодарностью подданных, коснулось бы души его. Но не успел он разочароваться.

Обстановка накалялась с каждым днем. У Александровска стали появляться белые разъезды. Оттянув все силы на Екатеринослав, махновцы не могли защитить Александровск. Решено было уходить на правый берег, отгородиться от белых Днепром. Полонский как-то пришел в «Париж» – там было только бюро городской парторганизации, – сказал, что Махно назначил его начальником никопольского боевого участка, и его «железный полк» вместе с приданной частью корпуса Удовиченко уходит на правый берег. Будет держать оборону там.

Е. П. Орлов: «Мы тоже решили уходить с махновцами. Я и Семен Новицкий пошли к Волину: нам нужны были подводы, потому что у нас две девушки, Вера Шапошникова и Аня-махновка (она у махновцев медсестрой работала), заболели тифом. Нам дали пару телег. Часть наших должна была идти в Екатеринослав, часть – в Никополь, к Полонскому. Через несколько дней мы тронулись. Человек 15–20 нас было, вооруженных очень мало – пешком через Кичкасский мост…

Вечером пришли в немецкую колонию Николайполе. Ни одного колониста не было там, все ушли. Сметана на столах стояла, а люди ушли. Боялись. Мы переночевали там. После Николайполя разделились. Несколько человек должно было к Полонскому в Никополь идти: Гришута, Кац, товарищ Борис (он был то Борис, то товарищ Теодор), жена Шоя Андриенко и я…

Ноябрь. Чернозем. Дождь. Грязь – колесам по ступицу. Холод. По дороге и без дорог, прямо по стерне, двигались толпы людей. Уходили от белых. Вечером следующего дня снова дошли до какого-то хутора, остались ночевать. Ночью ворвался какой-то отряд. Кто – неясно. Рубят всех подряд… Мы в лес побежали, нашли друг друга только на рассвете…

Наконец, дошли до Нижней Хортицы, где стоял корпус Удовиченко. Народу было везде набито – что-то неописуемое… Болеют все, тифозные… Документа у меня никакого не было, одет подозрительно: курточка, переделанная из гимназической шинели, фуражка-керенка. И тут я узнаю, что здесь находится штаб Зинченко, начальника снабжения махновской армии. Пошел к нему. „Вы, – говорю, – меня помните?“ – „А кто ты такой, что я помнить должен?“ – „Так и так, – говорю, – был у вас от союза молодежи по борьбе с контрреволюцией. Вы нам клуб дали“. – „А, да-да-да, – говорит. – А ну там, пошукайте, где та книга, где я кодысь написал…“ И что вы думаете? Нашли в архиве махновской армии мое письмо с просьбой дать нам клуб. И мне дали удостоверение, что я действительно такой-то.

Нестор Махно в 1921 году.

Временные союзники – Махно и командир Заднепровской дивизии крастных Павел Дыбенко.

Махно среди своих командиров. 1919 год.

Генерал А. И. Деникин.

„Черный барон“ Петр Врангель.

Ворошилов и Буденный слушают рапорт подчиненных.

Штаб Махно в 1919 году.

Автограф Махно. Конец 1919 года.

У штаба Красной армии по борьбе с махновщиной. 1921 год.

Такими видели махновцев советские карикатуристы.

Атаман Григорьев с красным комиссаром В. А. Антоновым-Овсеенко.

Знаменитая анархистка Маруся Никифорова.

Карта боевых действий повстанческой армии Махно.

Махновцы вступают в Бердянск.

Нестор Махно в 1919 году.

Жена батьки – Галина Кузьменко.

Командиры махновцев. Слева направо: С. Каретников, П. Петренко, Н. Махно, медсестра, В. Куриленко, Г. Василевский.

Махно в госпитале после ранения. Старобельск. 1920 год.

Н. Махно и Г. Кузьменко среди интернированных махновцев в Польше.

Махновские деньги.

Махно в 1932 году.

Всеволод Волин.

Петр Аршинов.

Махно и анархист Беркман. Париж. 1934 год.

Махно с женой и дочерью Люсей. 1925 год.