Старт был столь же красив, сколь и нервозен. За тридцать секунд до отрыва от Земли автоматическая система блокировки, не получив нужного сигнала наземного компьютера, не разрешила старт. На устранение неисправности потребовалось 2 часа 40 минут. Легко понять, как волновались астронавты. Ведь для полета на Луну подчиняющаяся природе небесная механика отводит определенные временные «окна старта». Если бы неполадку не устранили в течение суток, полет был бы отложен почти на месяц. Это ломало все другие планы НАСА и грозило убытками в 11 миллионов долларов.

Опоздание на старте «Аполлон-17» «нагнал» на пути к Луне с помощью точно проведенной коррекции траектории и сумел войти в ранее намеченный график полета.

На дороге к Луне главным героем был Шмитт. Все в Центре управления замечали, что Сернан и Эванс почти все время молчат. «Они молчаливы, как пять подопытных мышат, которых они взяли с собой в космос», – острили операторы. «В кабине «Аполлона-17» образовалось два пространства, – писал один французский журналист. – Первое – это Юджин Сернан, ни на что не отзывающийся, не замечающий ничего, кроме своих траекторий, полностью погруженный в свою работу. Второе – это Гаррисон Шмитт, также поглощенный своими обязанностями, но дающий полную свободу своим эмоциям».

Действительно, эмоционального заряда геолога вполне хватало на троих. Он вел репортаж почти непрерывно, описывал Землю, сообщал сведения о погоде, рассказал, что из Антарктики идет широкий холодный фронт, определил направление движения Терезы и Селли – двух тропических ураганов, гулявших по просторам Тихого океана, посоветовал, как надо изменить траекторию одного из метеорологических спутников, чтобы он получил максимальный обзор. Юджин и Рональд уже спали, а Гаррисон все рассказывал и рассказывал.

– Он представляет собой настоящий пилотируемый спутник на орбите, – сказал о Шмитте один из специалистов НАСА. – Это неисчерпаемый источник информации о погоде, и ни один уголок Земли не утаился от него.

Но сам Шмитт был собой недоволен. Во время одного из сеансов связи он воскликнул с искренним сожалением:

– Ах, как я теперь жалею, что был плохим учеником по географии!

На следующий день Шмитт с таким же жаром занимался медико-биологическими экспериментами. Он должен был с помощью эспандера и бега на месте довести частоту пульса до 140 ударов в минуту, а потом замерить время, потребное для возвращения к норме. Шмитт старался изо всех сил.

– Бег Шмитта потряс всю Америку, – шутил Сернан. «Америка» – был позывной командного модуля. Лунная кабина называлась «Челленджер» («Бросающий вызов»). Когда они вышли на орбиту вокруг Луны, Шмитт снова начал свой репортаж-комментарий. Он говорил несколько часов подряд, и только уход корабля за лунный шар, когда прерывалась связь с Землей, мог остановить его. Наблюдениям геолога мешало запотевание изнутри стекол иллюминатора. По этому поводу Сернан доложил Хьюстону:

– Мы решили быть оригиналами, ведь у предыдущих кораблей загрязнение окон происходило снаружи...

Молчаливость Сернана во время полета к Луне была объяснима. Его очень заботила посадка. Никогда еще «паучку» не приходилось опускаться в столь сложном по своему рельефу районе.

– Во время предыдущих полетов, – рассказал Сернан, – можно было сесть в нескольких километрах от заданной точки и все равно считать, что задание выполнено. На этот раз все посложнее. Если не попадешь в точку, жди беды.

Перед спуском Земля запросила Шмитта о том, как выглядит район посадки.

– Командир не позволяет мне смотреть в окно, – ответил геолог, – я должен постоянно смотреть за приборами.

Они перевалили через довольно высокий – километра три – горный хребет и тут увидели, что узкая долина между двумя горными кряжами, предназначенная для их посадки, – это великое скопище ям и камней.

– Здесь столько кратеров, что куда ни ступи, одна нога обязательно окажется в кратере, – доложил Сернан Хьюстону. И вот уже его громкий, радостный голос: – «Челленджер» сел! Мы здесь! Вы слышите, мы здесь!

Лунная кабина спустилась в 80 метрах к югу и в 200 метрах к востоку от расчетной точки. «Челленджер» стоял на пологом склоне мелкого кратера. Теперь уже ничто не мешало Шмитту выглянуть в иллюминатор. Он начал описывать ландшафт, но Сернану еще удалось вставить несколько слов, доложив о самочувствии экипажа. Гаррисона прерывали, напоминая о том, что пора готовиться к выходу.

– Ну, еще буквально два слова, – говорил он и продолжал рассказывать.

Спустя несколько часов началось их путешествие по Луне. В ста метрах от кабины они установили аппаратуру. На Луну было доставлено тринадцать научных приборов, из них девять применялись здесь впервые. Среди них были два новых гравитометра. Первый прибор должен был регистрировать все колебания лунной поверхности в результате воздействия Солнца и Земли, метеорной бомбардировки, собственной сейсмической активности и даже те крохотные толчки, которые будут создавать сами космонавты. Задача второго гравитометра – найти различия в плотности грунта в морях и на горах Луны.