— Мне трудно что-либо возразить вам, потому что вы действительно долго варились во всей этой кухне, а я всего лишь желторотый неофит. И если бы мы не готовились драпать отсюда, ваши слова, несомненно, произвели бы на меня большое впечатление. А так… Не все ли равно, кто тут останется после нас?

— Далеко не все равно. Я знаю Деку и отдаю себе отчет в том, что сегодня он здесь нужнее меня. Свобода от принципов дает большую свободу маневра. Уверен, что Деку тактикой мелких уступок и долгих проволочек удастся выиграть время и спасти Индокитай для Франции. С японцами можно хоть о чем-то договориться, а коммунисты… — Катру безнадежно махнул рукой. — Они готовы и сами погибнуть и погубить все… Внутри страны Франция не встретила бы никакой оппозиции, никакого сопротивления своему присутствию и протекторату, если бы не компартия. Она насчитывает в своих рядах приблизительно тридцать тысяч членов, людей непреклонных, опасных, слепо верящих в свою доктрину.

Лихорадочно замигав, потухли лампы. Умолк голос диктора в радиоприемнике. Зеленый глазок индикатора остывал в глухой тьме.

— Черт знает что такое. — Катру раздраженно позвонил в колокольчик.

— И часто так бывает? — откинувшись в кресле, спросил Фюмроль.

— Последнее время чуть ли не ежедневно. Наверняка саботаж! Я приказал полиции произвести расследование, но они что-то не торопятся. Тотальное размягчение мозгов. Но меня это уже не касается.

Неслышно ступая, вошел с зажженным канделябром Тхуан и унес недопитые чашки.

— Да, чуть не забыл! — спохватился Катру. — Могу я обратиться к вам с просьбой?

— Сделайте одолжение, мой генерал. Все, что в моих силах…

— Безусловно, в ваших. Возьмите Тхуана, маркиз. Он один из немногих, к кому я искренне привязался в этой стране. Хочется отдать его в хорошие руки. Вы не пожалеете.

— Мне остается лишь от души поблагодарить вас, — поддался уговорам Фюмроль.

— Это мне следует выразить благодарность.

— Скажите, мой генерал, сегодня электричество отключалось уже дважды? — сменил тему разговора Фюмроль.

— По-моему, нет. У меня весь вечер горел свет. А в чем дело?

— Мне показалось, что в «Метрополе» ток отключился несколько раньше. Возможно, просто перегорели предохранители… Как вы считаете, Америка вступит в войну?

— Рузвельт едва ли позволит нацистам доконать Англию. Но, с другой стороны, в конгрессе слишком сильны изоляционные тенденции. Как вы находите Жаламбе?

— Своеобразный человек, — осторожно заметил Фюмроль.

— Это прирожденный охотник на двуногую дичь. Плюс ко всему, у него начисто отсутствуют какие-либо принципы. Незаменимые качества для службы в колониях.

Приближался тет чунг тху — один из прекраснейших дней года, когда под яркой и совершенной в своей полноте луной пятнадцатой ночи люди встречают середину осени. Веселым карнавалом с затейливым фейерверком и пляской чудовищ в ярко раскрашенных масках из папье-маше празднуют на вьетнамской земле плодотворящее полнолуние. Неуловимый волнующий миг таинственного преображения природы, когда льдисто мерцает на листьях банана широкий след улитки и роса придает нефритовую полупрозрачность зеленым зернам риса.

В эту ночь детям дарят сладости и затейливые игрушки. На рынке и ремесленных улицах долго не затихает праздничное столпотворение. Дети сами вылавливают из аквариумов золотых рыбок, выбирают в Бумажном ряду пестрые фонарики и веера. А в Серебряном ряду в театре кайлыонг рокочут барабаны. Жизнь и смерть встречаются в осеннее полнолуние. Отмирает колос, и остается зерно. Уходят старики, и смеются дети.

В самый разгар карнавала из ворот главного губернского управления жандармерии, что находилось в Барабанном ряду, по соседству с «Обществом умственного и морального совершенствования», выехал крытый фургон. Завывая сиреной, он медленно продвигался сквозь оживленные толпы, заполнившие и тротуары, и мостовые. Монтер Нго Конг Дык бежал за фургоном до самого озера и отстал только тогда, когда, вырвавшись на простор, шофер в полицейской форме дал полный газ.

Когда жандармы оцепили помещение «Сентраль Электрик», Дык находился на электростанции. И это спасло его. Узнав о начавшихся арестах, он, а с ним еще трое товарищей, без промедления выбежали на улицу и разошлись в разные стороны.

Когда Дык немного успокоился и смог трезво оценить положение, он понял, что совершил ошибку, не договорившись с ребятами о встрече. Дык остался совершенно один, без крова над головой и денег. Домой возвращаться было рискованно, а студента взяли еще на прошлой неделе после разгона солдатской демонстрации. Тогда же, узнав об арестах агитаторов на военных базах, скрылся в неизвестном направлении Танг. Других явок Дык не имел. Слоняясь по улицам, он решил искать приют на сампане дедушки Вема. Там можно было спокойно выждать несколько дней, пока уляжется азарт погони, чтобы попытаться потом установить связь хотя бы с ребятами на электростанции. Прежде, однако, следовало выяснить, кого взяли. Дык знал, что задержанных доставляют на внутренний двор, куда, разумеется, не проберешься. Он рассчитывал только на случай. Вдруг фургон остановится перед главным подъездом и хоть на миг покажется чье-то знакомое лицо или кто-нибудь из арестованных ухитрится бросить записку. Но кроме машин, которые то въезжали, то выезжали из железных, выкрашенных ярко-зеленой краской ворот, он ничего не, увидел. Лишь однажды показалось, что в сумраке зарешеченного оконца мелькнула голова студента Виена, и Дык безотчетно побежал за машиной.

«Как глупо», — подумал он, провожая ее взглядом. Оставалось одно: искать приюта на сампане.

Дедушка Вем встретил Дыка как родного. Заметив однажды, что молодой монтер теряется и бледнеет при виде внучки, старик стал почитать его за жениха. «Девочке и вправду пора замуж, — с бесхитростной мудростью рассуждал он. — Недаром говорят, что лиана взбирается ввысь только благодаря дереву. А Дык парень надежный, несмотря на свою молодость, выбился в синие куртки1, и ей не придется голодать в его доме».