Лист смородины груб и матерчат. В доме хохот и стекла звенят, В нем шинкуют, и квасят, и перчат, И гвоздики кладут в маринад. Лес забрасывает, как насмешник, Этот шум на обрывистый склон, Где сгоревший на солнце орешник Словно жаром костра опален. Здесь дорога спускается в балку, Здесь и высохших старых коряг, И лоскутницы осени жалко, Всё сметающей в этот овраг. И того, что вселенная проще, Чем иной полагает хитрец, Что как в воду опущена роща, Что приходит всему свой конец. Что глазами бессмысленно хлопать, Когда всё пред тобой сожжено И осенняя белая копоть Паутиною тянет в окно. Ход из сада в заборе проломан И теряется в березняке. В доме смех и хозяйственный гомон, Тот же гомон и смех вдалеке. 1946
Свадьба
Пересекши край двора, Гости на гулянку В дом невесты до утра Перешли с тальянкой. За хозяйскими дверьми В войлочной обивке Стихли с часу до семи Болтовни обрывки. А зарею, в самый сон, Только спать и спать бы, Вновь запел аккордеон, Уходя со свадьбы. И рассыпал гармонист Снова на баяне Плеск ладоней, блеск монист, Шум и гам гулянья. И опять, опять, опять Говорок частушки Прямо к спящим на кровать Ворвался с пирушки. А одна, как снег бела, В шуме, свисте, гаме Снова павой поплыла, Поводя боками. Помавая головой И рукою правой, В плясовой по мостовой, Павой, павой, павой. Вдруг задор и шум игры, Топот хоровода, Провалясь в тартарары, Канули, как в воду. Просыпался шумный двор. Деловое эхо Вмешивалось в разговор И раскаты смеха. В необъятность неба, ввысь Вихрем сизых пятен Стаей голуби неслись, Снявшись с голубятен. Точно их за свадьбой вслед, Спохватясь спросонья, С пожеланьем многих лет Выслали в погоню. Жизнь ведь тоже только миг, Только растворенье Нас самих во всех других Как бы им в даренье. Только свадьба, в глубь окон Рвущаяся снизу, Только песня, только сон, Только голубь сизый. 1953
Осень
Я дал разъехаться домашним, Все близкие давно в разброде, И одиночеством всегдашним Полно всё в сердце и природе. И вот я здесь с тобой в сторожке. В лесу безлюдно и пустынно. Как в песне, стежки и дорожки Позаросли наполовину. Теперь на нас одних с печалью Глядят бревенчатые стены. Мы брать преград не обещали, Мы будем гибнуть откровенно. Мы сядем в час и встанем в третьем, Я с книгою, ты с вышиваньем, И на рассвете не заметим, Как целоваться перестанем. Еще пышней и бесшабашней Шумите, осыпайтесь, листья, И чашу горечи вчерашней Сегодняшней тоской превысьте. Привязанность, влеченье, прелесть! Рассеемся в сентябрьском шуме! Заройся вся в осенний шелест! Замри или ополоумей! Ты так же сбрасываешь платье, Как роща сбрасывает листья, Когда ты падаешь в объятье В халате с шелковою кистью. Ты – благо гибельного шага, Когда житье тошней недуга, А корень красоты – отвага, И это тянет нас друг к другу. 1949
Сказка
Встарь, во время оно, В сказочном краю Пробирался конный Степью по репью. Он спешил на сечу, А в степной пыли Темный лес навстречу Вырастал вдали. Ныло ретивое, На сердце скребло: Бойся водопоя, Подтяни седло. Не послушал конный И во весь опор Залетел с разгону На лесной бугор. Повернул с кургана, Въехал в суходол, Миновал поляну, Гору перешел. И забрел в ложбину, И лесной тропой Вышел на звериный След и водопой. И глухой к призыву И не вняв чутью, Свел коня с обрыва Попоить к ручью. __________________ У ручья пещера. Пред пещерой – брод. Как бы пламя серы Озаряло вход. И в дыму багровом, Застилавшем взор, Отдаленным зовом Огласился бор. И тогда оврагом, Вздрогнув, напрямик Тронул конный шагом На призывный крик. И увидел конный, И приник к копью, Голову дракона, Хвост и чешую. Пламенем из зева Рассевал он свет, В три кольца вкруг девы Обмотав хребет. Туловище змея, Как концом бича, Поводило шеей У ее плеча. Той страны обычай Пленницу-красу Отдавал в добычу Чудищу в лесу. Края населенье Хижины свои Выкупало пеней Этой от змеи. Змей обвил ей руку И оплел гортань, Получив на муку В жертву эту дань. Посмотрел с мольбою Всадник в высь небес И копье для боя Взял наперевес. __________________ Сомкнутые веки. Выси. Облака. Воды. Броды. Реки. Годы и века. Конный в шлеме сбитом, Сшибленный в бою. Верный конь, копытом Топчущий змею. Конь и труп дракона Рядом на песке. В обмороке конный, Дева в столбняке. Светел свод полдневный, Синева нежна. Кто она? Царевна? Дочь земли? Княжна? То, в избытке счастья, Слезы в три ручья, То душа во власти Сна и забытья. То возврат здоровья, То недвижность жил От потери крови И упадка сил. Но сердца их бьются. То она, то он Силятся очнуться И впадают в сон. Сомкнутые веки. Выси. Облака. Воды. Броды. Реки. Годы и века. 1953
Август
Как обещало, не обманывая, Проникло солнце утром рано Косою полосой шафрановою От занавеси до дивана. Оно покрыло жаркой охрою Соседний лес, дома поселка, Мою постель, подушку мокрую И край стены за книжной полкой. Я вспомнил, по какому поводу Слегка увлажнена подушка. Мне снилось, что ко мне на проводы Шли по лесу вы друг за дружкой. Вы шли толпою, врозь и парами, Вдруг кто-то вспомнил, что сегодня Шестое августа по старому, Преображение Господне. Обыкновенно свет без пламени Исходит в этот день с Фавора, И осень, ясная, как знаменье, К себе приковывает взоры. И вы прошли сквозь мелкий, нищенский, Нагой, трепещущий ольшаник В имбирно-красный лес кладбищенский, Горевший, как печатный пряник. С притихшими его вершинами Соседствовало небо важно, И голосами петушиными Перекликалась даль протяжно. В лесу казенной землемершею Стояла смерть среди погоста, Смотря в лицо мое умершее, Чтоб вырыть яму мне по росту. Был всеми ощутим физически Спокойный голос чей-то рядом. То прежний голос мой провидческий Звучал, не тронутый распадом. «Прощай, лазурь Преображенская, И золото второго Спаса. Смягчи последней лаской женскою Мне горечь рокового часа. Прощайте, годы безвременщины! Простимся, бездне унижений Бросающая вызов женщина! Я – поле твоего сраженья. Прощай, размах крыла расправленный, Полета вольное упорство, И образ мира, в слове явленный, И творчество, и чудотворство». 1953
Зимняя ночь
Мело, мело по всей земле Во все пределы. Свеча горела на столе, Свеча горела. Как летом роем мошкара Летит на пламя, Слетались хлопья со двора К оконной раме. Метель лепила на стекле Кружки и стрелы. Свеча горела на столе, Свеча горела. На озаренный потолок Ложились тени, Скрещенья рук, скрещенья ног, Судьбы скрещенья. И падали два башмачка Со стуком на пол. И воск слезами с ночника На платье капал. И всё терялось в снежной мгле, Седой и белой. Свеча горела на столе, Свеча горела. На свечку дуло из угла, И жар соблазна Вздымал, как ангел, два крыла Крестообразно. Мело весь месяц в феврале, И то и дело Свеча горела на столе, Свеча горела. 1946
Разлука
С порога смотрит человек, Не узнавая дома. Ее отъезд был как побег. Везде следы разгрома. Повсюду в комнате хаос. Он меры разоренья Не замечает из-за слез И приступа мигрени. В ушах с утра какой-то шум. Он в памяти иль грезит? И почему ему на ум Всё мысль о море лезет? Когда сквозь иней на окне Не видно света божья, Безвыходность тоски вдвойне С пустыней моря схожа. Она была так дорога Ему чертой любою, Как морю близки берега Всей линией прибоя. Как затопляет камыши Волненье после шторма, Ушли на дно его души Ее черты и формы. В года мытарств, во времена Немыслимого быта Она волной судьбы со дна Была к нему прибита. Среди препятствий без числа, Опасности минуя, Волна несла ее, несла И пригнала вплотную. И вот теперь ее отъезд, Насильственный, быть может! Разлука их обоих съест, Тоска с костями сгложет. И человек глядит кругом: Она в момент ухода Всё выворотила вверх дном Из ящиков комода. Он бродит, и до темноты Укладывает в ящик Раскиданные лоскуты И выкройки образчик. И, наколовшись об шитье С невынутой иголкой, Внезапно видит всю ее И плачет втихомолку. 1953
Свидание
Засыпет снег дороги, Завалит скаты крыш. Пойду размять я ноги: За дверью ты стоишь.Одна, в пальто осеннем, Без шляпы, без калош, Ты борешься с волненьем И мокрый снег жуешь. Деревья и ограды Уходят вдаль, во мглу. Одна средь снегопада Стоишь ты на углу. Течет вода с косынки По рукаву в обшлаг, И каплями росинки Сверкают в волосах. И прядью белокурой Озарены: лицо, Косынка, и фигура, И это пальтецо. Снег на ресницах влажен, В твоих глазах тоска, И весь твой облик слажен Из одного куска. Как будто бы железом, Обмокнутым в сурьму, Тебя вели нарезом По сердцу моему. И в нем навек засело Смиренье этих черт, И оттого нет дела, Что свет жестокосерд. И оттого двоится Вся эта ночь в снегу, И провести границы Меж нас я не могу. Но кто мы и откуда, Когда от всех тех лет Остались пересуды, А нас на свете нет? 1949
