Как только мысли Дианы принимали подобный оборот, она всегда старалась отвлечься от них — играла с Джеффри, болтала с подругами или практиковалась в метании кинжалов. Не оставляла она и других дел — наняла француженку-кухарку, занималась сыном. Джеффри брал уроки верховой езды, что не очень нравилось Диане. Мальчик всегда любил лошадей, а уж когда в их конюшне появилась Федра, он стал просто бредить пони. Диана была в замешательстве, не зная, как поступить. С одной стороны, в жизни, к какой она его готовила, мужчине, несомненно, понадобится ездить верхом — никуда от этого не деться: джентльмен, не умевший обращаться с лошадьми, рано или поздно становился всеобщим посмешищем, и этого, разумеется, Диана вовсе не хотела. Но с другой стороны, верховая езда была делом опасным даже для опытных наездников, а если у мальчика случится припадок, пусть даже несильный, он сможет пораниться или, упав с лошади, расшибиться насмерть.

Последние три года Диана трусливо откладывала решение о покупке пони, обещая подумать о просьбе сына, когда тот станет постарше, но теперь она понимала, что настала пора принимать решение. Диана не решалась дать разрешение и, чтобы хоть как-то скрасить жизнь мальчика, позволила ему оставить котенка, которого он спас от мальчишек-живодеров. Однако дети настойчивы, и Диана знала, что проблему с верховой ездой решать рано или поздно придется.

Вспоминая через много лет осень 1807 года, Джерваз припоминал, что и погода бывала отвратительной, и небо над Лондоном то и дело заволакивало серыми тучами, да и вообще случались неприятности, но самыми яркими воспоминаниями о том времени были воспоминания о чудных днях и волшебных ночах с Дианой Линдсей. Дела Англии если и не процветали, то хуже не становились. Португалию все же удалось уговорить, и флот этого государства нашел отличный приют в безопасных портах Бразилии. Работа Сент-Обена шла успешно: он расширил сеть тайных осведомителей, и даже те из государственных чиновников, что раньше с подозрением относились к его деятельности, вынуждены были признать, что лорд отлично ведет дела.

Диана осветила всю его жизнь. Милая и приветливая, она всегда оказывалась рядом, когда он хотел ее, прекрасно чувствовала его настроение, знала, когда надо говорить, а когда — молчать, когда отдаваться во власть его сильных рук, а когда брать на себя инициативу в любовных утехах. Словом, Диана подходила Джервазу до такой степени, что ему не верилось временами, что она и в самом деле существует. Однако он то и дело размышлял о том, что в ней настоящее, а что — показное. Подделать такую чувственность и теплоту было невозможно — это виконт понимал. Эта женщина оставалась для него загадкой.

Впрочем, Сент-Обен старался отгонять эти раздумья. Куда проще было принимать все как есть, и он предпочитал спокойно плыть по течению, не баламутя воды. Лишь много лет спустя виконт понял, что тогдашнее его состояние и было самым настоящим счастьем.

Каждую неделю Диана получала гораздо больше трех жемчужин, и Джерваз уже сожалел, что купил ожерелье из двух, а не из трех нитей. Девушка складывала камни в хрустальный бокал на туалетном столике, и с каждым днем уровень жемчуга повышался.

Надо сказать, что и сам бокал был преподнесен ей Сент-Обеном. Ему нравилось делать ей подарки. Диана с одинаковым восторгом принимала и букеты цветов, что Джерваз покупал у торговок во время их Прогулок, и очень дорогие вещи, как, например, Меховую накидку, в прошлом принадлежавшую, по уверениям продавца, самой Марии Антуанетте. По сути, похоже, цветам Диана радовалась больше — она с таким восторгом зарывалась лицом в букет, вдыхая его сладкий аромат!

Их отношения быстро стали привычными. Джерваз приходил поздно вечером, после службы, и они вместе ужинали, болтали и смеялись перед тем, как заняться любовью. Иногда ранним утром они ездили кататься верхом, наслаждаясь свежим утренним воздухом. Несколько раз виконт предлагал Диане пойти куда-нибудь, например в театр, но она всегда поспешно отказывалась, чему он втайне радовался. Он знал, что большинство мужчин станет ему завидовать, но все же предпочитал любоваться на красоту Дианы в одиночестве.

Однако вскоре золотые деньки кончились. Изменилось немногое, но событие, подтолкнувшее к переменам, было значительным.

Сент-Обен на шесть дней уехал в Кент — обсудить кое-какие дела с контрабандистами. Ему не хватало Дианы как воздуха, как, говорят, не хватает больному ампутированной конечности. Вернувшись в Лондон, он первым делом отправил слугу с запиской о том, сможет ли она немедленно его принять. Джервазу и в голову не приходило, как бы он поступил, если бы девушка отказалась увидеть его; возможно, он отправился бы к ней домой и вышиб мозги ее предполагаемому любовнику.

Было уже около десяти, когда виконт подъехал к дому куртизанки. Она сама вышла встретить его. Не тратя ни мгновения, молодой человек припал к ее губам горячим поцелуем, а руки его лихорадочно ласкали ее тело, словно хотели убедиться, что все ее плавные изгибы на месте. Хоть Диана и вырывалась из его объятий со смехом, Джерваз обратил внимание, что у нее усталый вид, а лицо не такое свежее, как обычно.

— Мне не следовало уезжать от тебя, — улыбнулся виконт, проводя пальцем по синим теням, залегшим под ее глазами. — Кажется, ты по мне скучала.

— Очень. — Обняв Джерваза за талию, девушка склонила головку ему на плечо.

Джерваз понял, что она хочет укрыться в его объятиях, и, похоже, ей было не до любви. Виконт почувствовал себя немного задетым.

Постояв несколько минут, Сент-Обен спросил:

— Что-то случилось?

Диана помолчала, а затем, отойдя от него, пробормотала неуверенно:

— Да нет… Ничего… Просто я всегда грущу в это время года. Все такое бесцветное… Впереди еще вся зима, и кажется, что весна никогда не начнется.