– Можно подумать, что в Великобритании полно женщин шести футов ростом и с глазами разного цвета, - иронически заметил Реджи.
– Что ж, очень хорошо, если вас все это не интересует, я не буду продолжать.
– Круто развернувшись, он направился к массивной двери.

– Подождите!

Реджи, заколебавшись, остановился, подумав о том, что, раз уж он решился прийти сюда, ему, по-видимому, все же следовало довести начатое дело до конца.

Дэрвестон встал, лицо его исказила судорога.

– Элисон не стала бы так долго оставаться вдали от дома.

– В таком случае вы не слишком хорошо ее знали, - отрубил Реджи. Когда она решила расторгнуть помолвку, вы отказались ее понять, заявили, что она вам не дочь, и заперли в комнате. Неудивительно, что она восприняла это как предательство с вашей стороны и решила, что вы не захотите ее возвращения.

Побелев, Дэрвестон снова тяжело опустился в кресло.

– Только мне и ей известно о том, что случилось той ночью, - прошептал он и махнул дрожащей рукой в сторону стула.
– Пожалуйста, присядьте.

У герцога был настолько потрясенный вид, что Реджи хотел было вызвать прислугу, но через минуту щеки Дэрвестона немного порозовели.

– Вам известно, почему она отказалась выйти замуж за лорда Рэндольфа?
– спросил герцог.

– Да, но если вы хотите узнать причину ее отказа, вам придется спросить об этом у нее самой.

Дэрвестон понимающе кивнул.

– Вы говорите, что она управляет вашим имением. Мне это кажется совершенно невероятным. Как такое могло случиться? Она ведь бежала с одним из конюхов.

– Она бежала одна, - уточнил Реджи.
– Ее конюх, Джейми Палмер, последовал за ней только потому, что хотел хоть как-то помочь своей госпоже, - он не желал, чтобы она впуталась в какую-нибудь историю.

Реджи коротко рассказал герцогу, как Элис работала преподавателем, как затем стала гувернанткой и в конце концов заняла должность управляющего имением. Он также упомянул о многочисленных и весьма удачных преобразованиях, которые она осуществила в его поместье, не забыв сообщить и о том, что под ее опекой находятся трое детей. Герцог слушал его, и маска недоверия медленно сползала с его лица - должно быть, он все же достаточно хорошо знал свою дочь.

Наконец Реджи замолчал.

– Так, значит, она хороший управляющий?
– уточнил Дэрвестон после долгой паузы.

– Такой, что лучше не бывает.

Лицо герцога осветилось слабой улыбкой, но затем стало виноватым, что при его надменной внешности и властных манерах выглядело довольно странно.

– Почему она не вернулась домой? Она ведь прекрасно знала, что в запальчивости я иной раз могу наговорить лишнего.

– Она была глубоко уязвлена, - тихо сказал Реджи.
– А потом гордость не позволила ей вернуться. Думаю, вы в состоянии это понять.

Дэрвестон снова едва заметно кивнул.

– А теперь она.., она вернется?

– Думаю, да, но вам придется самому отправиться к ней. Первой она к вам ни за что не поедет.

Лицо герцога снова приобрело жесткое выражение:

– Она ждет, чтобы я приполз к ней на коленях? Реджи внезапно почувствовал, что устал от этого человека, гордость которого даже теперь могла помешать торжеству справедливости.

– Она ничего от вас не ждет, - резко бросил он.
– Она даже не знает, что я здесь.
– Реджи встал.
– Элли сказала, что ее отец никогда не извиняется и не признает своих ошибок. По всей видимости, она очень хорошо вас знает. Я вижу, что напрасно приехал.

– Послушайте, Дэвенпорт, - прохрипел Дэрвестон, ненавидя своего гостя за произнесенные им слова правды, - вы говорите, что она находится в вашем имении, Стрикленде. Это в Дорсетшире?

Дэвенпорт утвердительно кивнул.

– Я буду там через четыре дня, - сказал герцог.
– Сколько вы хотите за свою информацию?

Реджи бросил на Дэрвестона испепеляющий взгляд.

– Мне не нужны ваши деньги. Постарайтесь впредь обращаться с Элли лучше, чем в прошлом.

В этот момент герцог ненавидел Дэвенпорта всей душой - за то, что тот был силен и тверд, за то, что находился в расцвете лет, наконец, за то, что Реджи имел возможность общаться с Элисон, в то время как он, отец, жил вдали от нее, одинокий в своем роскошном замке, похожем на мавзолей. Но еще больше Дэрвестон ненавидел себя - за то, что вынудил дочь покинуть родной дом.

– Кем моя дочь приходится вам, Дэвенпорт? Может быть, она была вашей любовницей, а теперь вы хотите от нее избавиться?

Это было уже чересчур. Глаза Реджи угрожающе сверкнули. Каким-то шестым чувством Дэрвестон угадал, что в этот момент находится ближе к смерти, нежели в самые лихие моменты своей бесшабашной, изобиловавшей риском и опасностями молодости. Было очевидно, что нежданный визитер готов задушить его голыми руками.

Дэвенпорт, однако, чудовищным усилием воли сумел сдержаться и негромко, но отчетливо произнес: