— Мне побыть этим вечером с тобой? Я вполне могу отказаться от званого обеда.

— Я хотела бы остаться одна. Мне надо о многом подумать. — Джослин вздохнула. — Может быть, теперь я смогу разобраться в собственной жизни.

— У вас с Дэвидом сложности?

— Боюсь, что да. И все очень серьезно.

— Он очень похож на Эндрю, моя милая, — заметила леди Лора. — Если ты сделаешь ваш брак настоящим, Дэвид никогда тебя не подведет.

— Возможно, уже поздно. — Джослин не захотела вдаваться в подробности и заговорила о другом:

— Вам придется переодеться, — Она указала на платье тети. — Я залила его слезами.

— Ничего страшного. Зато ты наконец-то избавилась от своих заблуждений, — сказала леди Лора, вызывая свою камеристку. — Ты уверена, что с тобой все будет в порядке?

— Совершенно уверена. — Джослин в смущении поцеловала тетю в щеку. — Я всегда относилась к вам как к родной матери. Теперь у меня их две.

Лора улыбнулась:

— Я всегда мечтала о дочери, но даже собственную дочь не могла бы любить больше, чем тебя.

Обе прослезились, но в этот момент вошла вызванная Лорой камеристка, и тетя с племянницей тотчас же взяли себя в руки. Служанка принялась ахать над помятым платьем хозяйки, а Джослин тем временем выскользнула из комнаты. Теперь, когда к ней вернулось прошлое, ей придется распутывать те узлы, которые возникли в ее настоящем.

Радуясь возвращению хозяйки, Исида громко мурлыкала у нее на коленях. Джослин очень долго не ложилась спать — она размышляла о своей жизни и об истории отношений родителей. Возможно, она имела право сердиться на отца за то, что он лишил ее возможности общаться с матерью, но объяснения леди Лоры помогли ей понять, какими соображениями он руководствовался. Джослин всегда полагала: любовь отца не очень надежна, и она может лишиться этой любви, если ее поведение вызовет его неудовольствие. А ведь он думал только о ней! Она не доверяла его любви, но это была не его вина, а ее собственная.

Она поняла даже смысл этого проклятого завещания. Хотя Джослин никогда не делилась с отцом своими опасениями относительно брака, он, вероятно, догадался, что она умрет старой девой, если будет предоставлена самой себе. Поэтому граф Кромарти и решил составить столь странное завещание, он надеялся, что дочь в конце концов справится со своими страхами.

Джослин всегда считала, что похожа на леди Лору. Их внешнее сходство было бесспорным. Однако она немало унаследовала и от своей матери. Например, умела метко стрелять. И разумеется, унаследовала вспыльчивость матери и ее эмоциональность. С этими сторонами своего характера Джослин боролась всю сознательную жизнь, однако безуспешно. И сейчас она уже понимала: чтобы примириться с матерью, ей надо примириться и с самой собой.

Да, придется примириться.

Однако понять и принять прошлое — это только начало. Одного долгого и мучительного разговора недостаточно для того, чтобы почувствовать себя достойной любви. Даже общаясь с отцом и теткой, она испытывала какое-то смутное беспокойство, ей казалось, что она безнадежно ущербна и что любой, кто хорошо ее узнает, отвернется от нее.

И в то же время она жаждала любви, а это означало, что ей придется приучить себя к мысли: она достойна любви. Приучить себя к подобной мысли? Это не так-то просто. Но разве она так уж плоха? Она всегда относилась к людям с уважением, была щедра и не презирала тех, кто по рождению не принадлежит к аристократии. И все же ей еще долго придется привыкать к мысли, что она заслуживает любви. Если, конечно, когда-нибудь удастся привыкнуть…

Господь свидетель, она даже толком не знает, что такое любовь. Ей казалось, что она влюблена в герцога Кэндовера, — и даже после всего, что было у нее с Дэвидом, герцог по-прежнему занимал ее мысли. Была это любовь или иллюзия? Может, ее влекло к нему, потому что ей казалось, что герцог станет хорошим мужем. Ведь в отношениях с ним ей не угрожала разрушительная страсть, вызвавшая крушение брака ее родителей.

К Дэвиду Ланкастеру она испытывала гораздо более сложные чувства. Обвенчавшись с ним случайно, она привыкла к нему и стала считать его надежным другом, а потом в порыве неукротимого желания заманила к себе в постель. Она не знала, можно ли это считать любовью, но при одной мысли о том, что его не будет рядом с ней, у нее мучительно сжималось сердце.

Приедет ли Дэвид в Лондон следом за ней — или она уже погубила то, что было между ними? А если он не приедет, то хватит ли у нее смелости вернуться в Уэстхольм? А поехать туда ей придется — слишком долго она убегала от жизни.

Погружаясь в беспокойную дремоту, она чувствовала, что голова ее кружится от противоречивых мыслей.

На следующее утро Джослин проснулась с ощущением неестественного спокойствия — такое обычно наступает после бури. Завтракала она с супругами Киркпатриками, однако они ни о чем ее не расспрашивали. Перед уходом полковник пристально посмотрел на нее, но не стал задавать бестактных вопросов. Джослин была очень ему благодарна за это, сейчас она не смогла бы говорить о Дэвиде.

После завтрака леди Лора предложила племяннице отправиться вместе к модистке, но Джослин отказалась — ей хотелось побыть в одиночестве. Вернувшись в свои комнаты, она взяла перо и принялась записывать все, что узнала от тети. Джослин надеялась, что таким образом ей удастся упорядочить свои мысли и эмоции.

Около полудня она прервала это занятие, чтобы выпить чашку чаю. Если Дэвид решил последовать за ней в Лондон, то его возвращения можно было ожидать уже к вечеру Ей, конечно же, хотелось его увидеть, но она совершенно не представляла себе, что сможет ему сказать при встрече. Что она, кажется, его любит? Но ведь она не была уверена в своих чувствах! А он заслуживает большего.