– невыплата зарплат, пенсий и галопирующее снижение жизненного уровня населения;

– разрушение системы бесплатного медицинского и санаторного обслуживания;

– падение обороноспособности страны и утрата вследствие этого гарантированной внешней безопасности;

– паралич органов правопорядка и юстиции, приведший к установлению криминального беспредела во всех сферах жизни и экономики;

– безнаказанный рост терроризма и увеличение числа невинных жертв среди мирных жителей;

– снижение качества продуктов питания на отечественном рынке и исчезновение контроля за безопасностью импортируемых товаров;

а также многие другие пункты, в том числе касающиеся проблем детской смертности, наркомании и гибели самой здоровой части мужского населения страны во всё увеличивающихся "горячих точках" нашего несчастного Отечества.

Учитывая исходящую из вышеприведенных показателей угрозу жизни и здоровью рядовым гражданам России, мы считаем своим долгом заявить, что в соответствии с Уголовным кодексом Российской Федерации имеем полное юридическое право начать действовать в пределах допустимой самообороны. А потому, приступая с сегодняшнего дня к широкомасштабным акциям гражданского протеста, мы - вплоть до момента отмены антинародного курса государства требуем считать их мерой ОТВЕТНОГО характера, вызванной необходимостью защиты себя и своих близких от нависшей опасности....

– ...Еще пять человек!
– объявил дежурный за стойкой и, оторвав взгляд от листовки, я увидел, что сидевшие передо мной в очереди направляются к двери, а потому, сунув её в карман, тоже поспешил следом.

Глава М (40).

МЫСЛИТЕтельные способности человека с российским образованием становятся в тупик перед системой западного анкетирования, широко внедренной ныне в нашу кадровую политику, в бессилии понять логику того, что пытаются выявить у анкетируемого суммой (и даже самой постановкой!) соединенных в одном тесте вопросов. Поэтому, быстренько позаполняв графы с биографическими данными, я перешел к собственно тестовой части анкеты и тормознулся буквально на первом же вопросе. Минуты полторы я туповато вчитывался в строчку: "Считаете ли вы необходимым обратить внимание на половое воспитание детей в начальных классах", пока наконец не решился зачеркнуть стоящее в квадратике ответа слово "да". "Конечно, давно надо обратить на это внимание, - решил я, припоминая встречавшиеся мне публикации на эту тему.
– Ну куда это годится, что девчушек-первоклассниц учат надевать на муляжи половых членов презервативы!" Однако, перечитав минуту спустя вопрос ещё раз, я усомнился: "А не говорю ли я своим "да", что надо как раз активнее заниматься этим самым половым воспитанием в школах?" - и, забыв о перечеркнутом "да", зачеркнул крест-накрест ещё и стоящее рядом "нет".

Чтобы не мучить себя дальше подобными гаданиями, я наугад, как в существовавшей когда-то лотерее "Спорт-лото", позачеркивал первые попавшиеся ответы, сдал анкету длинноногой менеджерице и, узнав, что о результатах собеседования мне будет сообщено через несколько дней письменно либо же по телефону, вышел на улицу.

День стоял о пяти головах, и на каждой из них сияло послеполуденное августовское солнце. Я медленно пошел в сторону этих сияющих солнц и через несколько минут уже входил в распахнутые двери пустоватого в это время дня Елоховского Богоявленского собора. Внутри всё тоже горело солнцем, хотя в то же время было и несколько пасмурнее, чем на улице. От запаха теплого воска и ладана сладко закружилась голова, стало так легко и покойно, как бывало только в детстве на коленях у мамы, и, сам того не думая сказать, я вдруг произнес полушепотом: "Господи!"

Божье имя, как большая птица, вылетело из моей груди. И на мгновение показалось, что впереди клубятся клочья густого тумана, а позади поскрипывает раскрытая дверца пустой клетки...

Наверное, я слишком долго стоял на одном месте, задрав голову к куполу, где в окружении сонма святых и ангелов парил Распятый Господь, потому что ко мне вдруг подошел моложавый, не старше тридцати лет с виду, священник в черной рясе и осторожно спросил:

– У вас что-то случилось? Может, я могу вам чем-нибудь помочь?
– и, видя отразившееся на моем лице раздумье, добавил: - Я служу в этом храме диаконом. Меня зовут Мирослав Занозин.

– Спасибо, отче... У меня всё в порядке, я просто - думаю.

– О чем, если не секрет?

– Да так... О жизни. О том, почему в ней так много мрачного, почему не прекращается деление на богатых и бедных, и почему хорошие люди всегда несчастны, а подлецы - процветают...

Священник с минуту помолчал, о чем-то раздумывая, потом тяжело вздохнул и покачал головой:

– Н-да...

– Что?
– не понял я.

– Да так... Тяжело с вами. Тяжело каждый день объяснять одни и те же очевидные истины.

– Что вы имеете в виду?

– Ну-у...

Он вдруг обеспокоенно посмотрел на часы и задумался.

– Мне сейчас нужно на Пушкинскую площадь... Если хотите, мы можем поехать вместе и дорогой договорить.

– На Пушкинскую?
– искренне удивился я.
– У меня как раз тоже там встреча назначена!

– Ну вот и хорошо, - кивнул он.
– Вот и пойдемте, - и, взяв меня за локоть, двинулся к выходу, продолжая начатый разговор: - Я говорю о том, что меня поражает глухота современных людей к ниспосланному им откровению. Ну вот ответьте мне, ради Бога: как можно думать о мрачности жизни, если вот уже две тысячи лет, как Господь сказал нам, что смерти не существует? И как, зная об ожидающем каждого в грядущем воскресении, можно предаваться нытью из-за того, что олигархи до сих пор не раскулачены, а Сванидзе не выслан на поселение в Туруханский край?

Мы вышли из храма, пересекли проезжую улицу и, пройдя по бетонной дорожке мимо торговых точек, опустились в метро.

– Вы в церковь ходите?
– спросил отец диакон.

– Иногда, - кивнул я. И через секунду уточнил: - Забегаю.

– Ну, я надеюсь, вам приходилось слышать, как радостно поют в пасхальные дни: "Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ, и сущим во гробех живот даровав"? И вообще, вы заметили, что в Церкви нет уныния?

– Да, - отозвался я, - только я не совсем понимаю суть некоторых моментов. В одном из песнопений (я даже потом специально нашел его в богослужебном сборнике у нас в библиотеке) есть, например, такие строчки: "Тако да погибнут грешницы от лица Божия, а праведницы да возвеселятся..." Вот скажите мне, разве это не жестокость - веселиться, глядя на то, как другие погибают? Даже если они и заслужили эту погибель своими собственными грехами?..