Шрифт:
Самым близкими врагами были поляницы в коридоре. Их стройный топот около сокровищницы сбился с ритма. Передние остановились, а задние налетели на передних. Открытая дверь сокровищницы говорила сама за себя. Старшая, перехватив копье, бросилась внутрь и тут же оттуда донесся грохот.
— Хорошо факел погасили…
Скрип над головой заставил их посмотреть наверх.
Окно на третьем поверхе открылось, и оттуда свесилась Тулица. Пышная грудь ее выпадала за подоконник.
— Мужики сбежали! — закричала она — Они теперь невидимые! Открыть конюшню! Выгоняй коней из города!
— Вот стерва! — зло сказал Исин — Догадалась. Теперь без коней остались.
Гаврила вздохнул.
— Ничего. Главное что теперь на нас никто не ездит.
В одно мгновение двор превратился в котелок с кашей. Словно крупинки, опущенные в кипяток, женщины забегали, взад-вперед выказывая прыть перед княгиней. Не спрашивая, что и как сразу несколько побежали к воротам конюшни, а Тулица не унималась.
— Лучницам встать у ворот. Ворота заложить.
Никто не перечил. Все веления княгини мгновенно исполнялись.
Глава 28
Сверху, с крыши хорошо было сидеть и наблюдать за тем, что творилось во дворе.
Бестолковой беготни, которой все он втайне ждали, не было. Поляницы действовали так, словно ловить невидимок им приходилось по два раза на дню, а иногда и чаще. Несколько минут Тулица смотрела на суматоху с высоты своего положения.
Жизнь внизу кипела — бегали женщины, светило солнце, день потихоньку наливался весенним теплом. Ей показалось, что всего этого мало.
— Сети достаньте!
С крыши было интересно наблюдать, как женщины выстроившись в линию, машут мечами, шинкуя воздух. Глядя с какой силой они это делали, Исин сказал, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Это что они с нами сделают, если поймают? Я им не качан капусты!
Один ряд поляниц прошел навстречу другому, потом поперек двора прошло еще несколько поляниц с сетями.
— А может тебя там за карася держат? — мрачно спросил Гаврила — Или окуня?
Исин пожал плечами.
— За щук они нас точно не принимают…
— Ничего — успокоил их Избор — Если и поймают хуже не будет…
— Да — согласился Гаврила — Это вам не у Круторога. Тут на кол не сажают…
— Скорее наоборот… — засмеялся Избор.
— Что смешного? — спросил Исин.
Избор посмотрел на Масленникова. Отвечать на это было нечем.
— Да вот думаем, как весело было бы, если б за всем этим наблюдать с другой стороны забора
— Ты туда доберись сперва…
Избор промолчал. Веселье весельем, а хазарин был прав. За забор нужно было попасть. Пока он раздумывал, как это сделать шеренги во дворе вновь сошлись.
— Не их тут, княгиня!
Тулица снова свесилась с окна, оглядела потные лица внизу.
— Значит они в доме еще!
— Умная, стерва! — с сожалением заметил Гаврила. — А говорят, что бодливой корове Бог рогов не дает…
— Княгиня — чего ж ты хочешь — отозвался Избор, быстро соображая как можно было бы разом оказаться за воротами. Тулица тоже думала. Им снизу было хорошо видно, как она морщила лоб, рождая очередную каверзу.
— Лучницам стоять, где стоят. Остальным — в дом! Проверить каждую щель, каждый угол!
— Потом на крышу полезут — предсказал Исин.
— Ничего — шепотом ответил Избор — Пересидим. А как начнут крышу обшаривать — в дом спустимся!
Только что стройными рядами ходившие по двору поляницы, столпились у входа в терем. Одна стремилась опередить другую.
— Без детей бабы — звери!
— Они и детьми не ангелы — заметил Гаврила — И созданы нам на погибель!
— Обойдется — прекратил разговор Избор. Он сидел, задрав голову вверх, ожидая что еще придумает княжна.
— Окна закрыты? — спросила она. Кто-то из лучниц крикнул — Да!
— Из наших во дворе есть кто?
— Только мы. Все остальные в доме.
— Хорошо!
Тулица даже потерла руки от предвкушаемого удовольствия.
— Теперь рассыпьте муку по двору!
Слушая ее, мужчины становились все мрачнее и мрачнее. В женской голове скрывался жесткий мужской ум. Они начинали чувствовать себя лосями, которых со всех сторон обложили загонщицы.
— Ей в тавлеи играть…
— А она, может и играет…
Через несколько минут двор превратился в зимнее поле. Ветер то там, то тут подгонял мелкие мучные облачка. Лучницы во дворе преданно смотрели на Тулицу. А она медлила, молчала. По улыбке, что висела у нее на губах, было понятно, что придумала она что-то веселое. Для нее, конечно веселое, не для них. Он вспомнил Бобыря и разозлился. Сильных мира сего объединяла страсть к веселью. Они что угодно могли сделать с окружающими, что бы посмеяться.