Когда карета наконец остановилась, он пробудился и хотел открыть глаза, но ощутил полную слепоту. Это вернуло ему память. Не снимая повязки, он вылез из кареты. Дождя уже не было, и под ногами у него скрипел гравий. Чья-то рука взяла его за запястье.

– - Пойдемте со мной, господин, -- произнес голос, явно не принадлежавший спутнику Вальдштейна.
– - Вас давно ожидают.

Они пошли по гравийной дорожке. По-осеннему пахло поздними розами и опавшей листвой.

– - Ступеньки!
– - предупредил голос.

Вальдштейн поднялся по лестнице и пошел по каменным плитам, куда направляла его невидимая рука -- направо, налево, еще раз направо. Наконец вожатый отпустил его руку. Несмотря на повязку, он почувствовал, что попал в ярко освещенное помещение. Сзади прошептали: "Госпожа..." В следующее мгновение послышался сдержанный смех и звонкий голос произнес:

– - Господину незачем выглядеть строгим, как сама Фемида. Снимите же наконец повязку с глаз и подойдите поближе, ибо вас здесь принимают с радостью и от чистого сердца.

Вальдштейн сдернул повязку. Комната, куда его привели, была освещена не так ярко, как ему показалось вначале. Ее озаряли только огонь в камине да две восковые свечи, стоявшие в серебряном подсвечнике на столе, накрытом на две персоны. У камина сидела дама в платье из темно-лилового бархата, уже не модном в те дни, но великолепно обрисовывающем все контуры ее тела. Ее волосы отливали красноватым блеском, кисти рук были узкими и нежными, фигурка -- хрупкой. Но это было все, что смог усмотреть Вальдштейн, ибо лицо ее было закрыто маской.

"Вот это да! Так это и есть патрон? Надо же, дама!" -- подумал Вальдштейн, отвешивая хозяйке вежливый поклон.

– - Я нахожу поистине прелестным то, что господин все-таки осмелился приехать ко мне. Признаться, я даже не смела надеяться, -- прозвенел из-за маски нежный голос дамы.
– - Господин проделал ради меня такой долгий путь в такую скверную погоду, да еще по немощеным дорогам.

– - Ну, это пустяки, -- возразил Вальдштейн.
– - Я привык к любым дорогам. Правда, как воин я предпочитаю ездить верхом, а не в карете.

– - Я знаю, что вы были капитаном драгун, -- сказала дама.

– - Был и остаюсь им, к услугам барышни, -- подтвердил Вальдштейн с новым поклоном.

Тем временем двое слуг в таких же масках, как и у хозяйки, внесли первую перемену ужина, включавшую в себя винный суп, грудинку ягненка, жареного поросенка, красную капусту, куриные крылышки с ножками и окорок дикой свиньи.

Дама пригласила Вальдштейна за стол.

– - Удовлетворитесь, сударь, -- попросила она, пока слуга наполнял стаканы, -- тем, что есть в доме и на кухне. Конечно, это не так уж много...

– - Только чтобы не огорчить милостивую барышню!
– - в соответствии с правилами хорошего тона произнес молодой дворянин и положил себе кусочек ягнячьей грудки, два куриных крылышка, немного красной капусты и пару ломтиков ветчины.

Когда они покончили со второй переменой, состоявшей из телятины и куропаток, слуга подал десерт. Когда он удалился, Вальдштейн решил, что пора обсудить с патроном предприятие, сулившее ему шесть сотен дукатов.

– - Я пью, -- сказал он, подняв свой стакан и глядя в глаза хозяйке дома, -- за удачу нашего дела завтрашней ночью!

– - Я бы охотно приняла ваш тост, -- возразила замаскированная дама, -но я не понимаю, с какой стати вы говорите о завтрашней ночи. Для меня самое главное -- это чтобы вы не забыли о сегодняшней, на которую я возлагаю большие надежды. Или вы из тех шустряков, кто, еще не кончив одно дело, уже думает о следующем?

– - Как? Я не ослышался? Дело должно завершиться уже сегодня?
– поразился и еще больше встревожился Вальдштейн.
– - Боюсь, что нам не хватит времени...

– - Почему это не хватит? Или вы торопитесь к своей вдове портного?
– спросила дама довольно резким тоном.

– - О нет, патрон, -- усмехнулся Вальдштейн.
– - Но если начать дело еще сегодня...

– - Как вы меня назвали?
– - воскликнула хозяйка дома.
– - Еще ни один из господ, бывших у меня в гостях, не называл меня патроном. Может быть, это ваша обычная манера обращаться к дамам, по рангу и происхождению ничуть не уступающим вам, барон фон Вальдштейн?!

– - Простите меня, -- ошеломленно пробормотал молодой Вальдштейн.
– - Но один из ваших слуг сообщил мне, что вас следует именовать именно так.