И тут ей еще кое-что пришло в голову.

Дикую сфиксиду не затащишь силком в комнату.

Нужна клетка, а клетки не видно.

Это дает один ма-аленький шанс.

«Собственно говоря, я ничем не рискую, — подумала Рида. — Если я ошиблась, и это дикая сфиксида, я все равно уже покойница»

Осторожно она отступила на шаг назад, медленно-медленно дотянулась до маленькой подушечки в кресле…

(Благослови, Господь, мещанское воспитание Юзефа!)

… и шваркнула ее об пол. (Первое резкое движение.)

Они прыгнули одновременно.

Сфиксида — вниз. Рида откатилась в сторону.

Бог хранит безумцев.

Сфиксида выбрала ту жертву, которая по размеру напоминала ее обычную добычу.

Пух запорошил ей морду и она гневно зашипела.

В ту же секунду Рида оказалась у нее за спиной, обеими руками схватила за загривок, подняла в воздух и тряхнула.

Как наказывает хозяин, когда натаскивает сфиксиду на дичь.

Как наказывает ящеров в стае вожак.

— Даун! — рявкнула Рида, прижимая хищницу к полу.

И с восторгом почувствовала, как расслабляются мышцы под ее пальцами.

— Даун, — повторила она, придавив хребет зверя для убедительности коленом.

Сфиксида тяжело задышала и легла.

Свободной рукой Рида откинула задвижку.

Среди мужчин, тут же заполнивших дверной проем, она к своему немалому изумлению увидела Майкла.

Полдюжины револьверных дул нацелились на зверя, а заодно и на нее.

— Не стрелять! — велела Рида. — Майкл, дайте-ка мне на минутку ваш ремень. Остальные — освободите дорогу.

Соорудив из ремня что-то вроде ошейника, она вывела сфиксиду за ворота и отпустила. Та, не заставив себя упрашивать, шмыгнула в ближайшие кусты. Рида понадеялась, что она вернется к хозяину, передаст ему привет.

Под колено ей ткнулся знакомый мокрый нос.

— Спасибо, Ламме, — прошептала Рида, ей не хотелось, чтобы их услышала понабежавшая из дома прислуга. — Как она попала в мою комнату?

— Я не знаю, — голосок у Ламме был тихий и жалобный.

— А кто-нибудь вообще заходил туда?

— С тряпками для окон, для постели. Но без твари. Я чуял — ее не было.

— Хелла Рида, прикажете обыскать дом?

Все-таки их услышали.

— Прикажу всем возвращаться к своим делам. Обыск ничего не даст. Я еду в монастырь.

Главное сейчас — Конрад.

Это случилось, когда Риде было четырнадцать лет. Как раз после того, как установились месячные.

Она приехала домой на каникулы. Специально ею никто тогда не занимался — взрослая уже девочка, сможет сама себя развлечь. И она чаще всего валялась на балконе с книгой, или ездила верхом.

Вот и в тот день она поехала на Гальгеберг — Гору Висельников. Была недалеко от их дома гора с таким вот романтическим названием, а вокруг огромный запущенный парк.

Осень в тот год была ранняя, на всех тропинках лежали бурые, преющий листья. Из расселин между скалами вылезали осыпанные темной ягодой кусты. Ягоды после недавних дождей уже размякли и забродили. Впрок собирать их было нельзя, но вкус — терпкий, пьяный — Рида потом помнила всю жизнь.

Она привязала лошадь внизу, у подножия скал, а сама полезла за ягодами. Наверху все еще было довольно цивилизованно, между утесами вились узкие дорожки, попадались полусгнившие остовы скамеек. Кое-где приходилось, правда, прижиматься к стене, но Риде нравилось преодолевать свой страх.

Так, она и бродила где шагом, где ползком, в сладком бездумье наслаждаясь волей, и вдруг услышала, как за поворотом посыпались вниз мелкие камешки.

Рида тогда не обратила на это внимания. Обогнула скалу и остановилась в недоумении. Валун что ли скатился на тропинку?

Но тут валун выпрямился во весь рост и Рида онемела. Это был серый медведь собственной персоной.

Здешних медведей завезли некогда с Земли первые колонисты для борьбы с местной фауной. Теперь, когда в них не было нужды, они одичали и измельчали. Тот, что стоял сейчас перед Ридой на задних лапах, едва ли достигал двух метров. Но и того было достаточно.

Их разделяло шагов пять. Справа, разумеется, скала, слева — обрыв. Поворачиваться и бежать нельзя, она знала это твердо. Ружье, конечно, было с ней, только заряжено дробью. А ранить сейчас медведя — верная смерть.

Он был не слишком зол, но недоволен. Девочка стояла у него на дороге. А уйти ей было некуда.

И тогда она стала танцевать. Едва ли этот танец получил бы премию на конкурсе. Она просто переминалась с ноги на ногу, похлопывала тихонько-тихонько в ладоши и приговаривала хриплым голосом: «Нам не страшен серый волк! Нам не страшен серый волк!»