Вся тройка молодых людей – летчик, штурман и стрелок-радист – была очень взволнована. Оказывается, за немецким аэродромом охотились уже целую неделю, ждали, когда немцы перегонят туда самолеты. И вот наконец дождались. Донесение было очень серьезное, и майор не скрывал своей радости.

После первой же фразы донесения строго официальная часть кончилась, и трое юношей, перебивая друг друга, стремясь вспомнить все подробности полета и ничего не пропустить, принялись рассказывать, как было дело. Видимость была плохая, и почти весь полет прошел в облаках. Шли по приборам. Когда вынырнули из облаков, немецкий аэродром оказался справа. На нем было не меньше двадцати самолетов.

– Там было еще два четырехмоторных, – вставил штурман. – Они вот так стояли.

И он стал чертить на снегу ногами в меховых унтах расположение четырехмоторных самолетов.

Никто так хорошо не знает положения на фронте за последний час, как летчики. Здесь уже с утра имели сведения, что немцы начали беспорядочный отход. Дороги забиты обозами. Вот уже три часа, как наши бомбят эти обозы.

Меня поразило, что летчики и их командир ни разу не взглянули на карту.

– Мы тут все наизусть знаем, – сказал майор, не оборачиваясь.

Молодые люди продолжали свой рассказ.

Как только они увидели справа от себя немецкий аэродром, начали бить зенитки. Забегали люди.

– Ну? – сказал майор нетерпеливо.

– Я, значит, принял решение, – сказал летчик, – стал заходить на цель.

– Это правильно, – заметил майор.

Он знал, что экипаж шел без сопровождения истребителей, и решение, которое принял командир самолета, – идти в бой против многих истребителей и зенитных снарядов, вместо того чтобы уйти в облака и дать газу, – было мужественное решение.

– Зашли мы, значит, точно и отбомбились.

– Результаты? – спросил майор.

– Не знаю, – сказал летчик, – все в дыму было. Как-никак сбросили четыре сотни, не считая осколочных.

– Я им еще дал пить из пулемета, – вставил стрелок-радист.

– Сказать честно, – добавил штурман, – ничего не было видно. Один дым.

– Тогда я принял решение – пошел в облака и лег на обратный курс, – сказал летчик.

– Правильно сделал, – сказал майор. – Ну, товарищи, теперь быстренько в штаб. Донесение серьезное.

Мы пошли к только что прилетевшему бомбардировщику. Его заправляли к следующему вылету. К кассетам подкатывали в решетчатой деревянной таре тяжелые бомбы. Их с трудом поднимали на руках и вкладывали в кассеты. На них были еще следы снега. В пустые места, остававшиеся в кассетах, впихивали листовки для германских солдат. Механики проверяли открытые моторы. Из подъехавшей к самолету цистерны перекачивали бензин. Над самолетом трудились человек пятнадцать. Они работали так быстро, что даже не имели времени повернуть голову – естественное движение человека, который чувствует, что на него смотрят. От людей валил пар. Было очень холодно.

Майор показал мне множество мелких и крупных латок на крыльях и хвостовом оперении самолета. Латки были сделаны очень аккуратно и закрашены.

– Вчера наши птенчики привезли штук шестьдесят пробоин, – сказал майор.

В это время майору доложили, что другой экипаж другого самолета готов к вылету. Моторы запущены.

Майор дал разрешение на вылет, и мы снова пошли к домику. Когда мы шли, над нашей головой низко пролетел бомбардировщик.

– Это он? – спросил я.

– Это сосед, – ответил майор, не поднимая головы.

– Откуда вы знаете? Вы ведь даже не посмотрели на него.

– А по звуку, – сказал майор с удивлением, очевидно, поражаясь моей неосведомленности.

– Я узнаю по звуку и собственный самолет, – сказал политрук Дубинин, который шел рядом с нами.

– Он милого узнает по походке, – заметил майор, усмехаясь. Но тут же стал очень серьезен. – Пошел, – сказал он, прислушавшись.

И начался новый пятидесятиминутный тур сдерживаемого изо всех сил волнения.

Прошло десять минут. Мы сидели в домике.

– Поступила радиограмма, – доложил радист. – «Все в порядке. В строю самолетов один».

– Хорошо, – сказал майор. – Теперь будут самые неприятные десять минут. Они будут бомбить и не смогут давать радиограммы.

Я стал перелистывать любовно сделанный альбом – историю части. Здесь были портреты летчиков-орденоносцев, диаграммы боевых вылетов, своих и немецких потерь. Я вздрогнул, когда услышал голос радиста:

– Товарищ майор, поступила радиограмма: «Все в порядке. Задачу выполнили. В строю самолетов один».