– Неужели?!.

– Да-да, вы угадали! С этим перстнем отец пел Годунова. Теперь я хочу подарить его вам...

Не уверен, что я сумел выразить свою радость, свою гордость, свой восторг так, как следовало... У меня не было "опыта" получения таких сокровищ, и, кажется, я просто растерялся. Марина Федоровна и ее дочь великодушно дали мне время прийти в себя.

Перстень Федора Ивановича Шаляпина я хранил как дорогую реликвию и ни разу не надевал его. Мне казалось, что это было бы кощунственно с моей стороны.

Во вторник, 17 ноября я попал в Костелло Сфорцеско. Для итальянцев этот замок - символ свободолюбия граждан, мужества, многократно проявленного ими при защите родного города. С улицы Данте он выглядит особенно величественным. Еще издали, глядя на крепостные стены и сторожевые башни, понимаешь, почему миланцы так гордятся им. Здесь много великолепных картин Корреджо, Богоньоне, Лотто. Но, конечно, "Пьета" Микеланджело главный магнит, притягивающий к этому музею.

Это - последняя работа бессмертного художника, его лебединая песня, оборвавшаяся на полуслове. До самых последних дней, пока рука держала резец, трудился Микеланджело. Он не закончил скульптуру, но и так она прекрасна: Богоматерь в своем вечном оплакивании погибшего сына потрясает. Горе, выраженное в "Пьете", впечатляет глубоко и сильно.

В четверг, 19 ноября состоялся последний гастрольный спектакль "Князь Игорь".

Утром я пошел в музей театра "Ла Скала". К нашим гастролям в первом зале музея была сделана экспозиция: Шаляпин - во всех ролях. Кроме того, в музее собрано много прекрасных портретов композиторов - блестящей плеяды авторов, писавших для "Скалы", большая экспозиция посвящена Верди. Есть превосходные эскизы декораций. Рассматривал все это со смешанным чувством признательности и грусти: то, что экспонировано,- великолепно. Но почему-то многого нет. Нет великого множества певцов - тех самых, без кого не было бы триумфов опер Верди, веристов, их предшественников и последователей. Неужто Баттистини, Титта Руффо, Галли-Курчи, Джильи, Тетраццини и многие-многие другие не заслужили своего места в этом музее?

Вечером "Игорь" прошел великолепно. Но дело даже не в этом, а в том, как прощалась с нами публика. На сцене выстроились все участники оперы, все солисты, артисты хора, балета, оркестра, все дирижеры, режиссеры, внушительное зрелище. Публика неистовствовала: аплодировала, кричала. Такого в театре в эти дни еще не было.

Каждому из нас в Милане была вручена серебряная медаль. Такой медалью, называемой "амброзиада", по имени основателя города Милана Амброзия, в Италии награждают очень редко, за большие заслуги.

Много статей написали о нас итальянские критики и публицисты. Я хочу привести несколько выдержек из наиболее характерной, по-моему, статьи Джакомо Манцони, который высказал ряд интересных мыслей, касающихся современного состояния нашего оперного искусства, школы Большого театра и тех уроков мастерства, которые извлекли итальянцы из гастролей московских артистов.

"Коллектив театра,- писал критик в газете "Унита" 28 октября 1964 года,- предстает перед зрителем как единое целое, причем нельзя не заметить его серьезность, полноту отдачи в служении музыкальному искусству, отсутствие какой бы то ни было погони за показной виртуозностью. Блестящее подтверждение этому - тот факт, что, несмотря на почти полное изменение состава певцов от спектакля к спектаклю, каждое новое выступление Большого театра превращается в новый успех. Действительно, участники спектаклей настолько дополняют друг друга, что театр не нуждается в дежурных "звездах", которые приковывали бы к себе по очереди все внимание публики. Это великолепный урок хорошего тона, который коллектив Большого театра преподает всему театральному искусству Италии.

Миланцы увидели "Бориса Годунова" в постановке, осуществленной около пятнадцати лет назад. Один только этот факт говорит о многом. Для итальянского оперного театра такое отношение к постановке спектакля почти немыслимо. Здесь в моде своеобразная погоня за переменами, они производятся буквально ежегодно, и лишь в крайне редких случаях можно увидеть повторение тех же мизансцен, работу того же режиссера на протяжении двух-трех лет подряд.

...Остановимся еще на одном вопросе, который привлек особое внимание итальянских музыкальных деятелей. Я имею в виду включение в репертуар театра современного произведения - оперы Прокофьева "Война и мир". Мы видим, как крупнейший театральный коллектив страны социализма в длительной и, несомненно, нелегкой творческой работе отводит постоянное место в своем репертуаре опере, созданной в наши годы... Гастроли прошли с большим успехом, встретили огромный интерес миланской, да и не только миланской публики. Для нас это урок мастерства, верности музыкальному искусству. И урок этот, мы уверены, не пройдет для Италии бесследно".

И закончить эту главу я хочу словами директора миланского театра "Ла Скала" Антонио Гирингелли, который в беседе с нами отметил, что успех наш был грандиозным.

"Я могу утверждать,- сказал А. Гирингелли,- что выступления московских артистов стали праздником искусства. Творческие связи между труппами "Ла Скала" и Большого театра надо закреплять и развивать. Они имеют огромное значение, двигают вперед развитие культуры, сближают людей, народы, страны".

Америка

В октябре 1965 года я совершил очень интересную гастрольную поездку по Соединенным Штатам Америки. Я выехал туда со своей женой, Людмилой Петровной, и с моим постоянным концертмейстером Семеном Климентьевичем Стучевским, так как в основном должен был давать сольные концерты.

Вначале, когда мы вылетели из Москвы, самолет взял курс на Париж. Здесь мы пересели на самолет компании "Эр Франс", и он направился в Америку. Чтобы не лететь через океан, мы для большей безопасности должны были двигаться вдоль берегов Англии, Исландии, Гренландии и Канады.