Я поморщился от бредовой идеи и вернул его на землю:

– Расскажите подробнее и точнее о ключах. Я имею в виду квартирных. Своих и Валентининых.

– У нас было три связки: одна отцовская, другая моя, а третья мамина. Она находилась у Валентины, и сейчас тоже должна быть там, по крайней мере, вчера она мне предложила их забрать вместе с комплектом новых. А на кой ляд они нужны? Замки-то новые, кроме нижнего, внутреннего. Может, только из-за него? Так Эдик всю связку увел, сам вчера рассказал.
– Борис ухмыльнулся. Тоже ведь слесарный бизнес.

Он протянул мне сигарету, и я, машинально взяв ее, прикурил. Едко завоняло резиновой мятой, а пальцы обожгло кипятком. А Борис протянул следующую сигарету, с довольным смешком поясняя:

– Ее, Константин Иванович, не курить, жевать надобно.

– Боря, а когда этот водопроводный хрен поменял замки?
– спросил я, старательно сдирая с пальцев налипшие жвачные сопли.

– Точно не знаю. Вроде сразу, как отца увезли в морг. Но можно спросить. Он сейчас во второй квартире, устанавливает смеситель из четвертой. По воскресеньям работает, трудяга.

– Позови, - согласился я и добавил: - Забирай Ольгу, заводи машину и куда-нибудь поедем. Вам сегодня дома оставаться не следует. Подожди, остановил я его опять.
– Пока Ольги твоей ненаглядной нет, расскажи, что за бабец тебя посетила в прошлый раз. Ну та, рыжая ведьмочка, птичка-невеличка.

– А, эта, - безразлично протянул геолог.
– Это, Константин Иванович, моя самая долгая и перманентная любовь. Завалилась, дуреха, не знала еще, что женатый я уже человек, а значит, и степенный.
– Он с достоинством огладил бороду и, вдруг подмигнув, заржал.

– Ты не отвлекайся, не отвлекайся, продолжай.

– А что тут продолжать? Тут кончать надо.
– Он опять, довольный, заржал.
– Когда ты вышел, она у меня на шее висела. За тобой-то дверь закрылась, а Ольгина открылась, и налицо была немая сцена классического треугольника.

Одна: "Да как ты мог?", а другая: "Да как ты посмела?" И через меня нокаутировать пытаются друг друга. Я, как и положено самцу, развел их по углам.

– А эта Ирина была в большой комнате возле книжного шкафа?
– перебил я вопросом.

– Да.
– Он удивленно заглох.
– А ты... а вы откуда знаете?

– Ничего я не знаю, - опять перебил я.
– Иди, Боря, делай, как я сказал.

* * *

Чует мое сердце: сегодня предстоит работа, а времени пятый час, а эта Ирина, невесть откуда взявшаяся, мне не нравилась, впрочем, как и Чистов, и Князев. Да еще этот бомжик. Он, как заноза при неосторожном движении, давал о себе знать.

Из подъезда высунулась подозрительно мятая рожа водопроводчика. Я поощрительно улыбнулся, всем своим видом давая понять, что лучше и желаннее его собеседника нет.

– Здравствуй, мой бедный Эдик Филимонов!
– приветствовал я его совсем уж лучезарной улыбкой.

Сантехник обиделся, сообщив, что его фамилия Константинов и посему я в некотором роде его тезка.

Константа - величина постоянная, что и подтверждал устоявшийся дальнобойный перегар.

– А скажи-ка мне, тезка, ты когда у Кротова новые замки врезал?

– Похмелиться бы, - зафантазировал он, осторожно косясь на меня.

– В чем же дело? Или дорога на гастроном занята уже неприятелем?

– Бабок нет, - с обреченным сожалением выплюнул он слюнявый охнарь и тяжело, как лось в загоне, вздохнул.

– А чего, Эдик, неужели перестановка смесителей местами не изменила твоего финансового положения?

– Да вот дали.
– Он с готовностью показал "штуку".
– А куда с ней? Может, Иваныч, добавишь? Да ко мне в биндюжку. Мне баба сегодня на обед котлеты дала, три штуки, два яйца, помидоры. А хлеб я куплю.

Я вежливо поблагодарил за любезное, идущее от сердца предложение и протянул ему тысячу.

– Повествуй, Эдинька.

– Ну вот. Как старикана на труповозке увезли, тут евойная баба прибежала с ключами. Я-то не знал, что у нее дубликаты от всех замков, а то бы и дверь ломать не пришлось. Она мне и деньги на новые замки дала, чтобы я в хозмаг сбегал. Я и побежал.

– Когда уходил, кто оставался в квартире?

– Ну кто, участковый, еще с ним какие-то менты приехали, Валентина эта самая и Люба, уборщица.

– А когда вернулся?

– Когда вернулся, менты собирались уже уходить, оставались Люба и Валентина, та мне и за работу уплатила. И еще были эти его дружки старые. Один здоровый такой, розовый, как свинья. А второй длинный, чернявый, помоложе, он ухилял раньше, когда я только в подъезд заходил.