– Прямо какие - то иезуитские ловушки. Что это за штырь?

– Это такая хреновина на колесах на которую монтируется прожектор. Только прожектора тогда не было, а торчал оголенный метровый шкворень.

– Не театр, а средневековый испанский двор.
– Невольно восхитился я. И как же ей удалось избежать уготованной участи?

– По чистой случайности в оркестровой яме оказался электрик. Он - то и подхватил Нину Николаевну когда она уже падала.

– Веселые комедии ставит наш театр! Прямо описаться можно. Провинциальным его не назовешь. Она в милицию заявила?

– Нет, тогда все подумали, что это чье - то разгильдяйство. Объявили машинисту строгий выговор и на том успокоились, а на следующий день, позавчера произошел известный тебе инцидент.

– Ну так пусть немедленно, завтра же с утра заявит в милицию.

– Это я и без тебя знаю.
– Засопел полковник обдумывая какую - то удачную мысль.
– Костя, я вот что подумал... А не переговорить ли тебе с ней?

– С какой это радости?
– Уже понимая полковничьи, далеко идущие планы, возмутился я.
– У меня не сыскное бюро и даже не частное охранное предприятие. Да и в вашу компетенцию подобные вопросы не входят.

– Как знаешь.
– Равнодушно согласился Ефимов.
– Просто я подумал, что тебе будет интересно, а если нет, так и нет.

– Нет, мне не интересно за просто так рисковать своей башкой.

– А ты подумал, откуда у нищих артистов могут быть деньги?

– Меня это не волнует, альтруистом я перестал быть семь лет назад, когда ваш предшественник турнул меня из органов.

– Я - то здесь при чем? Сам виноват, меньше бы в рюмку заглядывал.

– Ладно, - почему - то уступил я.
– Пусть завтра эта самая Нина Николаевна в двенадцать часов ждет меня у театра. Какая она из себя?

– Красивая сорокалетняя брюнетка, да ты сразу поймешь.

Однако ни завтра, ни послезавтра и вообще никогда мне с ней встретиться не довелось, потому что в это самое время красивая брюнетка уже была мертва.

Об этом мне рассказал явившийся вместо неё Ефимов.

– Как это случилось?
– Невольно сожалея спросил я.

– А вот так. В то самое время когда мы с тобой трепались на кухне она возвращалась со спектакля и в подъезде дома её банально долбанули по затылку каким - то тяжелым, тупым предметом и причем дважды. Забрали пустую сумочку и золотой крестик, это все что у неё было. Не понятно на что они позарились? Она ходила в трауре и ничего ценного при ней быть не могло. Из этого можно заключить, что она стала случайной жертвой мелких грабителей. Они напали на первую попавшуюся.

– Ине так не кажется. Мелкий грабитель не бьет свою жертву дважды, он просто отбирает ценности и пускается наутек. В крайнем случае может врезать для острастки, но и только. Здесь же били дважды, наверняка, чтобы убить.

– Умный ты больно, Гончаров, хотя я думаю тоже самое.

– А тут и думать не надо, убийца исправлял накладку допущенную в театре, в оркестровой яме. Только и всего. Кто и когда её нашел?

– В ноль тридцать тело обнаружил её собственный сын.

– Вот как? Это интересно. Объясните.

– Дело в том что он студент первого курса, а по вечерам подрабатывает в том же театре в качестве рабочего сцены. После спектакля они разобрали декарацию, поставили новую и разошлись по домам.

– Откуда вам это известно?
– Удивляясь такой осведомленности спросил я.

– Я говорю с его же собственных слов.

– Это он вам лично рассказывал?
– Еще более заинтересованно повторил я вопрос.

– Да нет, - удивляясь моей настойчивости ответил тесть, - всему театру.

– Как его зовут и где он сейчас?
– Сам не зная для чего спросил я.

– А тебе зачем? Его сейчас даже следователь не трогает. Сегодня похороны отца. Сам понимаешь...
– Буйволом вздохнул полковник.

– Понимаю. Сегодня отца, а послезавтра матери.

– Такой вот сикамбр получился. Что и говорить, досталось пацану.

– Досталось.
– Протянул я в раздумье.
– Отец, а через пару дней мать. Отца убили на сцене, мать же не получилось. Тогда применили более действенные меры.

– Что ты хочешь этим сказать?
– Заволновался Ефимов.

– Ничего, просто то, что сынишка рабочий сцены, только и всего.

– Ну даешь! Неужели ты думаешь, что это его работа?

– Кто его знает.
– Уклончиво ответил я.
– Чем черт не шутит когда бог спит. Согласитесь, что ему как никому другому были доступны все сценические ловушки. Тут тебе и штанкет под рукой, тут штырь от прожектора. И главное комар носа не подточит. Все тихо и естественно.

– Черт его знает, но он же ревет белухой.

– А по вашему он должен хохотать и по стук кастаньет плясать качучу?

– Ты прав.
– Задумчиво массируя седловину носа отозвался тесть.
– Но подожди, я не понимаю зачем он это сделал. Какие цели он преследовал? Я не вижу мотива.