– Подожди, Сергей.
– Сузив глаза, Ирина зло и всезнающе на меня посмотрела.
– Не торопись, Сережа! Ты знаешь, что я подумала? Если человек способен на воровство, то и перед убийством он не остановится. Ты понимаешь, что я хочу сказать?

– Точно, Ирка, это он пришил Шмару!
– радостно и азартно подхватил художник.
– Беги за милицией, я его пока посторожу. Только поскорее, это дело надо решать быстро. Куй железо, пока горячо.

– Ирина, - мрачно вмешался я, - если уж вы решили доводить дело до милиции, то позвони следователю Окуню, вот его телефон...

– Никаких окуней, а получишь ты ерша в задницу, - оборвал меня патлатый маэстро.
– Все знают, что вы в сговоре. Ирка, звони Мирону, он ему покажет что почем.

Она убежала, оставив меня один на один со злорадствующим супругом, который чутко следил за каждым моим движением. Он с нетерпением ждал момента, когда я сделаю неверный ход и он с чистой совестью сможет заняться отработкой на мне болевых приемов. Такой радости я дарить ему не хотел и потому сидел тихой мышкой.

Господи, ну когда это все кончится? Ну почему мне так хронически не везет? Хороший отдых у Черного моря у меня получается: сначала в меня втыкают ножик, потом подозревают в убийстве, а теперь самого будут бить за кражу. Несправедливо.

Они приехали минут через пятнадцать. Холеные и ретивые, как застоявшиеся жеребцы. Даже не пожелав доброго утра, они на счет "три" ловко закинули меня в зарешеченный кузов "уазика". А еще через полчаса в тесной одноместной камере, в ответ на мое молчание, сержант Миронов первый раз съездил мне по морде.

– Будешь говорить, сука?

– Буду, но только не с вами, дождусь майора Окуня, - мужественно ответил я.

– А со мной, значит, брезгуваешь? А н-на тебе!

Инстинктивно отклоняясь от удара, я выставил раненую руку, и удар пришелся по ней. Я взвыл от боли. Не умеет работать, пачкун. На марлевой повязке тут же появилось красное пятно. Это поубавило его пыл, и он на время оставил меня в покое.

На мое счастье, вскоре начался рабочий день и меня провели в знакомый кабинет следователя. Встретил он меня без особого энтузиазма, очевидно, его уже посвятили в суть дела.

– Что за ерунда?
– тыча мне в нос Иркино заявление, спросил он. Дикость какая-то. Неужели это правда?

– Конечно дикость, - охотно согласился я, - конечно неправда.

– Тогда объясни, в чем дело. Почему ты тайно проник в вагончик и пытался похитить крупную сумму денег?

– Деньги меня не интересовали, а вот паспорт определенное любопытство вызывал.

– Зачем он тебе?

– Я хотел узнать, соответствует ли он прибывшему гостю. Или, попросту говоря, тот ли он есть, за кого себя выдает. После вашего ухода я долго не спал и меня осенила одна интересная мысль, но, к сожалению, она оказалась бредовой.

– Что за мысль?

– Я же говорю, она оказалась вздорной, так стоит ли о ней говорить?

– Стоит, Гончаров, если не хочешь, чтобы на тебя завели дело.

– Глупости, дело на меня вам все равно заводить придется, заявление у вас на столе, тут уж никак не отвертишься.

– Это как сказать, заявление написано на бумаге, а бумага имеет свойство сгорать или исчезать.

– Антон Абрамович, у меня возникла еще одна идея, и ею я могу с вами поделиться, вы разрешите?

– Попробуй.

– Насколько я понимаю, и бумажник, и паспорт пострадавшего гражданина в данное время находятся у вас в качестве вещественного доказательства?

– Допустим, и что из того?

– Нельзя ли нам незаметно сделать несколько снимков с фотографии на паспорте? Но только так, чтобы об этом не знал сержант Миронов.

– В принципе это не составит труда, но зачем?

– Для достижения нашей общей цели, поимки злодея.

– А конкретней? Ты обещал поделиться идеей.

– А я уже поделился ею, теперь мне нужно некоторое время, чтобы проработать ее в деталях. Думаю, что к обеду, когда будут готовы фотографии, я смогу говорить с вами более обстоятельно и конкретно. Ну а пока я бы хотел откланяться. Мне еще нужно попасть на перевязку. Господин Миронов, кажется, серьезно разбередил мою рану. Вам было бы нелишне провести с ним беседу. Разрешите идти?

– Какой ты шустрый, не так все просто. Сначала мы с тобой сочиним протокол, в котором зафиксируем, что ты якобы ошибся вагончиком. То есть хотел попасть к Ирине, а случайно забрел в мастерскую и ни о каком бумажнике, естественно, не знаешь и в глаза его не видел. Потом напишешь встречное заявление на Ирину о клевете. Такой вариант тебя устраивает?

– Вполне, только писать мне придется каракулями или левой рукой.

– Хоть ногой, главное, чтобы была бумага, которая, кстати сказать, тоже может исчезнуть, если ты будешь плохо себя вести.