Черецкий чуть не лопнул от нетерпения, пока с дочерью долго и обстоятельно беседовала Мария Васильевна. Он сидел в другой комнате, но даже за закрытыми дверями отчетливо слышал каждое слово. Он узнал, что Оля успешно сдает экзамены, что осталось сдать еще два, что времени у нее на хождение по Москве, по музеям и киношкам совсем нет — все уходит на подготовку к очередному экзамену. Слышал он все наставления и советы Марии Васильевны и сгорал от нетерпения. Боялся, что про него забудут, что он так и останется сидеть здесь за дверью. Сам выйти он не решался, гордость не позволяла. Но, наконец, после получасового разговора матери с дочкой и пяти минут разговора с отцом Борис, услышал:

— Эй, вояка, ты что, заснул там? А ну, иди сюда скорее!

Не помня себя от радости, Черецкий вынырнул из-за двери, через секунду трубка была в его руке.

— Боря? Ты у нас?

— Да-да, я здесь, — заторопился он, — здравствуй, Оленька! — Борис немного стеснялся стоявших рядом родителей.

— Ой, извини, я ведь даже от неожиданности забыла с тобой поздороваться. Здравствуй, Борька! Как я по тебе соскучилась — ты даже не представляешь!

Большего для Черецкого и не требовалось, он тут же задохнулся от волнения.

— Ну чего ж ты молчишь! Ты мне ничего сказать не хочешь? Кстати, тут так много симпатичных ребят… — тон голоса стал игривым.

Борька забыл про Владимира Андреевича и Марию Васильевну, почти прокричал:

— Какие ребята, ты что! Олька, я тебя так люблю! Без тебя я здесь сдохну, приезжай скорее! Как там у тебя?! — все смешалось у него в голове. Борька старался сказать как можно больше, будто время было ограничено или кто-то пытался вырвать у него трубку из рук.

— Ну как ты меня любишь мы еще посмотрим, — раздалось из трубки, — а пока получай!

Послышалось чмоканье, и Борька догадался, что Оля его целует. Он оглянулся на ее родителей.

— Я тоже тебя целую и жду! Жду, Оля!

О чем говорить он не знал, все мысли перемешались, в горле пересохло.

Владимир Андреевич стоял у стола и иронически улыбался.

— Жди! Перед началом занятий, тьфу-тьфу-тьфу, если досдам, конечно, обязательно приеду. Счастливо, Боренька!

— Счастливо, — растерянно проговорил он в трубку, из которой уже доносились гудки.

На минуту в комнате воцарилось молчание. Все были смущены немного. Первым, как и в любой ситуации, нашелся Владимир Андреевич:

— А хочешь я тебя, брат, — сказал он, — в увольнение отпущу? Денька, так скажем, на два, а?

Борькино сердце учащенно забилось — такого везения он не ожидал. Он уже было закивал головой, но в какуюто последнюю долю секунды одумался.

— Нет, не надо, — сказал от твердо.

— А что так? — искрение удивился Кузьмин.

Борька помолчал, чуть покраснел, выдавив из себя:

— Перед ребятами неловко будет. Нет, спасибо, но я подожду очередного.

В тот же вечер Черецкого ждал еще один разговор. После ужина Каленцев отозвал его в сторонку, подальше от ушей и взглядов. Борька ожидал чего угодно, но только не того, что ему предстояло услышать.

— Поговорим попросту, не как командир с подчиненным, а как мужчина с мужчиной, — Юрий Алексеевич не мог подобрать слов, и Борька это заметил сразу. — Не догадываетесь о чем?

Борька мотнул головой и сделал участливое, внимательное лицо.

— Речь пойдет об Ольге Кузьминой.

Борька остолбенел — какое право, спрашивается, имел на это Каленцев! Ну дает, старлей! Загнул!

— Да-да, именно о ней, — Юрий Алексеевич снял фуражку и пригладил свои коротко остриженные волосы, — поймите правильно — для меня это очень важный вопрос.

— Я слушаю, — Борька все еще не мог сообразить — чего от него хотят.

— Я уже давно приглядываю за Олей, — начал Каленцев, — вас и в помине не было в нашей части, когда я обратил на нее внимание. Я не торопился, ждал, когда она станет постарше, чтобы… Эх, да что там! — Каленцев нервничал.

— И тут вдруг появляетесь вы!

— И что?! — Борька выпустил защитные колючки, понимать в этих делах что-либо он отказывался.

— А то, что все мои планы, да что там планы, чувства, все летит к чертям собачьим, и виной этому именно вы, Черецкий. Пошалить захотелось, ведь так?! Зачем вам девочка?

— А у меня, может, свои планы и свои чувства? — ответил Борька, — и вы не имеете права в них вмешиваться, будь вы хоть…

— Я повторяю, — перебил его Каленцев, — мы говорим как мужчина с мужчиной, а чины сейчас ни при чем!

— А знаете, что я в таком случае ответил бы вам, как мужчина мужчине?

— Знаю, — вновь оборвал его Юрий Алексеевич, — вы или любой другой просто послали бы меня куда подальше! Верно?

Черецкий нехотя кивнул, ухмыльнулся.

— Так вот, затевая этот разговор, я знал, на что иду, и тем не менее хочу быть до конца честным. Согласитесь, Черецкий, не всякий бы стал вот так рассусоливать!