Торвилл в замешательстве взглянул на товарища, хотел спросить: «А где ты был ночью?» – но передумал.

– Есть еще одна новость, – остановил он Улисса. – Говорят, что в Пирин прибыла бригада Интерпола.

– Ну и что?

Альпинист смешался, покраснел.

– Да ничего, говорят.

– Ну и черт с ними, нам-то что за дело? Кстати, давно надо было заняться всеми этими смертными случаями, невозможно спокойно работать. Ну, будь, вечером встретимся в баре.

Во взгляде Торвилла отразилось сомнение, но он ничего не сказал.

Улисс направился к лестнице на второй этаж, и вдруг у него сами собой напряглись мышцы спины: сработало подсознательное чувство опасности. Он оглянулся и в конце коридора успел увидеть мелькнувший силуэт человека. Подробностей разглядеть не удалось, но Джонатан был уверен, что видел эту характерную фигуру. Где? Уж очень знакома... И вспомнил: на скальной стене. Этот человек, похожий на гориллу, передвигающийся по вертикальной стене не хуже его самого, перерезал ему веревку.

В каюте Улисса ждали двое молодых людей в штатском. Один из них сразу встал, второй сунул руку под мышку.

– Буэнос диас, сеньоры, – вежливо сказал Джонатан, с любопытством разглядывая гостей. – По-моему, я запирал дверь на ключ.

– Мы из полиции, – сказал тот, что встал первым. – Вы Джонатан Улисс?

– Не отрицаю. А по какому вопросу я понадобился полиции? Формальности или что-то серьезное?

– Нам приказано доставить вас в управление полиции Пикаля. Мы наслышаны о ваших способностях и соответственно подготовлены. Надеюсь, вы будете благоразумны.

– Надейтесь. Но что именно мне инкриминируется? Должны же вы при аресте сообщить задержанному, за что его взяли?

– За недозволенное ношение оружия, – сказал второй и показал пальцем на левую руку Улисса, где под мышкой в захвате висел пистолет. – «Вальтер» восемьдесят седьмого года выпуска. Кстати, носите вы его вполне профессионально.

– Потому что я профессионал, – пожал плечами Улисс. – Но это не причина для ареста.

– Вы правы, – раздался голос за дверью, и в комнату вошел невысокий, но крепкий тяжелолицый мужчина. – Позвольте представиться: майор уголовной полиции Барахунда. Вам знакома эта вещь? – Он протянул Улиссу необычной красоты перстень.

С первого взгляда Джонатан узнал перстень Анхелики.

– Знакома, это кольцо нашего врача сеньориты Форталеза.

– Еще бы вам не знать. Так вот, сеньор, вы обвиняетесь в убийстве этой сеньоры. В последний раз ее видели с вами и... перстень этот нашли в его комнате. Еще есть вопросы?

Улисс вспомнил встреченную фигуру в коридоре.

У него почему-то создалось впечатление, что и в долине в него стрелял этот человек. Нетопырь. Бесшумный, ловкий, сильный. Страж службы ликвидации... Неужели они убили Анхелику?!

– Ну и дела! – сказал Джонатан спокойно. – Вы, майор, действуете, как в анекдоте: сейчас я сделаю ошибку, а вы учитесь. Многому научите своих парней таким способом. А если я не подчинюсь?

В комнату вошел еще один человек, высокий, гибкий, подтянутый, с красивым открытым лицом. Он белозубо улыбнулся.

– А вот этого делать не следует, мистер Улисс, вас просто убьют. Я, как и вы, не верю обвинению, но не проверить факты не имею права. Думаю, все скоро выяснится, и мы вас отпустим.

– Кто вы такой? – нахмурился Барахунда. – Как сюда вошли? И почему командуете?

– Я Драган Милич, – снова улыбнулся вошедший, – инспектор Интерпола. Вот мой сертификат.

ПИКАЛЬ

Нгури ворвался в кабинет капитана, словно занесенный ураганом.

– Я его нашел, сеньор капитан!

– Кого? – поднял от стола голову Эрнандес.

– Того парня, который стоял с голландцем и который похож на человека, заходившего в комнату Миллера перед его смертью.

– Ты уверен? Где он?

– Я его выследил. Он сидел у доньи Пепы, ел халву, а потом вышел, я за ним, – затараторил Нгури. – Он зашел в аптеку, потом в оружейную лавку и все время оглядывался...

– Короче.

– Потом он вошел в офис транспортной фирмы...

– «Птичий глаз»?

– Да, сеньор капитан, и оттуда уже не вышел. Я ждал больше часа, но контора закрылась, а он... остался.

– Он мог выйти и через патио, – сказал задумчиво Эрнандес, покачивая двумя пальцами авторучку так, что она казалась гибкой, резиновой.